Мария Барышева - Увидеть лицо Страница 16

— Куда вы! Я еще не выписал вам…

— Мне надо!.. — неопределенно бросила она через плечо, выбежала в коридор, с грохотом захлопнув за собой дверь, и на секунду остановилась. Разместившаяся на стуле очередь удивленно смотрела на нее, на лице одной из старушек появилась тревога — очевидно, она решила, что в этом кабинете над пациентами учиняют нечто ужасное.

Развернувшись, Алина быстро пошла по коридору, комкая в руке ремешок сумочки. В глазах у нее двоилось и, не разбирая дороги, она несколько раз налетела на шедших навстречу людей. Один из них обругал ее, но она этого не заметила.

… сон… всего лишь страшный сон… тише…

Она резко остановилась и несколько секунд растерянно и беспомощно, словно потерявшийся ребенок, оглядывалась по сторонам, топчась на месте. Сумочка раскачивалась в ее руке, волосы прыгали по плечам. Люди, проходя мимо, бросали на нее удивленные взгляды.

…сон… сон… все страшные сны надо забывать…

— Нет! — вырвалось у нее. Двое парней, стоявших неподалеку, отошли подальше, и до Алины долетел издевательский смех. Она свирепо посмотрела на них, потом сделала несколько шагов вперед и увидела дверь туалета. Толкнула ее так резко, что дверь ударилась о стену, вошла и закрыла защелку.

В туалете сильно, до рези в глазах пахло хлоркой. Алина посмотрела на старый унитаз с потеками ржавчины, на закрытое окно с закрашенными стеклами, потом отвернулась и подошла к раковине, над которой было пристроено маленькое зеркало. Из крана мерно шлепали капли воды и скатывались в сливное отверстие. Она остановилась, пристально глядя на них так, словно они вдруг стали для нее смыслом жизни. Взгляд наблюдал, как каждая капля набухает на носике крана, как пролетает короткое расстояние до раковины, как с едва слышным стуком ударяется о фаянс. Постепенно стук превратился в грохот… стук капель или это был стук ее сердца?.. За грохотом появился голос, который удивительно гармонировал с ним. Этот голос невозможно было игнорировать, хотя он казался очень далеким, — голос говорил исключительно правильные вещи, и откуда-то она знала, что у голоса разноцветные глаза… Ее взгляд оторвался от крана, медленно пополз вверх и уперся в серебристый прямоугольник зеркала. Она увидела там свое лицо. Рыжие вьющиеся волосы. Ярко-зеленые глаза. Припудренные веснушками мягко круглящиеся щеки.

Свое лицо?

— Это ваше лицо? — спросил голос.

Она кивнула. Или это сделал кто-то другой?

— Вы уверены?

— Да, — произнесли ее губы. Или чьи-то другие губы?

— Замечательно.

С грохотом ударилась о фаянс новая капля. Ее взгляд дернулся вниз и снова поднялся к зеркалу. Она увидела там свое лицо. Светло-каштановые волосы средней длины, чуть вьющиеся на концах. Правильные, но не очень выразительные черты лица. Бледная кожа. Темные брови, темные ресницы. Зеленовато-карие глаза.

— Это ваше лицо? — спросил голос, но теперь это был уже совсем другой голос, он стал старше и пугал ее, и она откуда-то знала, что у голоса ярко-голубые варяжские глаза. Почему-то она не смогла ответить. — Конечно же, ваше. Вам снился сон… всего лишь страшный сон… но сейчас вы проснетесь… назову вас по имени, и вы проснетесь… Вы не будете помнить ничего, что здесь было… Это-го нет… этого никогда не существовало… только сон… страшный сон… который вы уже забываете, как любой сон…

— …без него ничего не выйдет… как не вовремя…

— … слышит…

— … она спит уже…

— … те какой риск… ее нельзя оставлять…

— …прослежу…

— Алина!

Она проснулась и открыла глаза в поликлинике, сидя на стуле… Сон… страшный сон… страшный, но сон…

Она очнулась и открыла глаза в запахе хлорки, перед раковиной с подтекающим краном, глядя в зеркало на свое побелевшее, испуганное лицо. Свое лицо. Вне всяких сомнений.

Сон… поликлиника…

Перед тем, как она проснулась в поликлинике, было что-то еще. Между тем сном и этой явью. Откуда взялся этот голос?

Она вытащила из сумочки скомканный платок, развернула его и посмотрела на бумажку. Поморщилась, потом попыталась развернуть, но это было сложно — бумажка слиплась и стала скользкой — липкий лоснящийся комок. Кое-как Алина все же сделала это, надорвав маленький бумажный квадратик в нескольких местах, и уставилась на сделанную в центре быструю небрежную надпись. —

Эля. 78-32-40

У нее никогда не было знакомых по имени Эля. И этого телефона она не знала…

Конечно! Потому что это была не ее бумажка! Она… скорее всего, она выпала из кармана того человека в белом костюме, который пытался сделать ей укол и которого она ударила по ноге, — выпала, когда они сцепившись, катались по полу. Конечно!

Она зажмурилась и внезапно вспомнила все. Словно до сих пор она находилась в комнате без окон, погруженной в беспроглядный мрак, и вдруг кто-то вошел и включил яркий свет. Она вспомнила приборы и мониторы. Вспомнила провода. Руки и ноги, привязанные к кровати. Зеленую ширму. Лицо человека, просунувшегося между занавесей. Просторное помещение. Голоса, крики, грохот. Бьющегося мужчину с разноцветными глазами и людей, пытающихся его успокоить. Светло-голубые варяжские глаза, аккуратную постриженную седую бороду обернувшегося к ней пожилого мужчины. Вспомнила его голос. Вспомнила каждое слово, услышанное в этой комнате. Вспомнила, как скорчившись на полу и уже теряла сознание, непослушными пальцами сминала бумажку и засовывала ее в ухо, яростно заталкивая как можно глубже из последних сил. Бумажка была очень важна. Чтобы помнить. Чтобы помнить… Это был ключ, который не только открывал запертую кем-то дверь, но и обнаруживал ее существование. Ведь нельзя войти в комнату, у которой нет двери.

Алина открыла глаза и быстро закатала оба рукава. Внимательно рассмотрела свои руки. Нет, ничего, но и не удивительно — они позаботились, чтобы не осталось никаких следов. Только немного побаливало запястье левой руки — словно от легкого растяжения. Кажется, оно начало болеть именно в пятницу. Тогда Алина подумала, что могла растянуть себе руку в трамвае или на работе… да мало ли где. Такой мелочи можно просто не заметить.

Она растянула себе руку, когда в приступе безумной животной паники волокла за собой кровать, к которой было привязано ее запястье.

— Господи, — прошептала Алина, глядя на свою руку. Потом снова посмотрела на себя в зеркало, провела пальцем по щеке, тронула кончик носа. Закрыла и открыла свои зеленовато-карие глаза. Облизнула губы. Это было ее лицо. Это — и только оно.

Она вытащила из сумочки телефон и набрала Женькин номер. Подруга ответила не сразу, и ей пришлось прождать почти двадцать секунд.