Роберт Блох - Безликий бог: Египетский цикл Страница 16

Я и сам был бы не прочь забыться. Бутылка опустела. Я вышел из кафе и снова закружил по улицам. Чувство одиночества исчезло без следа. Я вышагивал гордо, как сам король карнавала, и обменивался насмешливыми шутками со случайными прохожими.

Дальше память мне немного изменяет. В баре какого-то клуба я выпил виски с содовой, после снова где-то гулял. Куда несли меня ноги, я и сам не знаю. Я будто плыл без всяких усилий, однако голова оставалась совершенно ясной.

О нет, ни о чем приземленном я не думал. Почему-то мне снова вспомнилась работа, и передо мной возник древний Египет. Я пробирался сквозь руины столетий и созерцал сокрытое величие.

Я свернул на тускло освещенную, пустынную улицу.

Я шел по уставленным храмами Фивам, и сфинксы глядели на меня.

Я вышел на широкую освещенную улицу, где плясали опьяневшие гуляки.

Я был среди одетых в белое аколитов, поклонявшихся священному Апису.

Разгульная толпа дула в бумажные трубы, разбрасывала конфетти.

Под громкую литанию лютней храмовые девственницы осыпали меня розами, красными, как кровь преданного братом Озириса.

Так я шел по улицам сатурналий, а мои мысли уносились далеко на крыльях вина. Все походило на сон. Наконец я очутился на той забытой улице в сердце креольского квартала. С обеих сторон возносились высокие дома; темные, закоптелые жилища, оставленные обитателями, которые присоединились к карнавальным толпам в более приятной обстановке. Старинные здания, тесно составленные вместе в манере давних лет, тянулись ряд за рядом.

Они подобны пустым футлярам для мумий в забытой гробнице, оставленным личинками насекомых и червями.

На крутых остроконечных крышах разевали рты маленькие черные окна.

Они пусты, как безглазые глазницы черепов и, подобно черепам, они также хранят тайны.

Тайны. Тайный Египет.

В этот миг я его и увидел. Пробираясь по этой черной и извилистой улице, я заметил в тени какую-то фигуру. Человек стоял молча и словно ждал моего приближения. Я заторопился и хотел было пройти мимо, но что-то в этом неподвижно стоящем человеке привлекло мое внимание. Он был одет как-то… неестественно.

С внезапным потрясением в мои пьяные сны ворвалась жестокая явь. На этом стоявшем в тени человеке было одеяние древнеегипетского жреца!

Галлюцинация, быть может? Но я отчетливо видел длинное белое платье и тройную корону инсигний Озириса; в худой руке он держал скипетр с диадемой Сета — Змеи.

В полном замешательстве я замер, глядя на него. Он также глядел на меня; узкое загорелое лицо было недвижно и лишено всякого выражения. Быстрый жест — и его правая рука исчезла под ризой. Я отшатнулся. Он вытащил руку: в пальцах была зажата сигарета.

— Спички есть, незнакомец? — спросил жрец Египта.

Я рассмеялся и сразу все вспомнил и понял. Марди Гра! И напугал же он меня, однако! Голова вдруг прояснилась; улыбаясь, я протянул ему зажигалку. Он провернул колесико и при свете огонька с любопытством заглянул мне в лицо.

Он дернулся, и серые глаза внезапно расширились, узнавая. К моему удивлению, он вопросительно произнес мое имя. Я кивнул.

— Какой сюрприз! — прищелкнул он языком. — Вы ведь писатель, не так ли? Я читал кое-какие из ваших недавних

рассказов, но даже понятия не имел, что вы здесь, в Новом Орлеане.

Я пробормотал несколько слов в свое объяснение. Он весело отмахнулся:

— Но это просто замечательно! Меня зовут Ваннинг — Хенрикус Ваннинг. Я тоже интересуюсь оккультными науками. Между нами много общего.

Завязалась непринужденная беседа; точнее сказать, говорил больше он, а я слушал. Мистер Ваннинг, как я понял, был джентльменом со средствами и посвящал свои досуги исследованиям в области мифологии примитивных народов. Об этих исследованиях он говорил многословно и довольно легкомысленно, но выказал неподдельный интерес к наследию Египта. Затем он упомянул о некоем приватном обществе, занятом метафизическими вопросами, работы которого могли меня заинтересовать.

Он радушно, словно его вдруг осенила удачная мысль, хлопнул меня по спине.

— Каковы ваши планы на вечер? — спросил он.

Я признался, что брожу без цели. Он улыбнулся.

— Чудесно! Я сам только что пообедал. Возвращаюсь домой, где буду играть роль хозяина. Наше маленькое сообщество — я вам о нем рассказывал — дает костюмированный бал. Не хотите ли к нам присоединиться? Вам будет любопытно.

— Но у меня нет костюма, — возразил я.

— Не имеет значения. Думаю, вам очень понравится. Зрелище самое необычное. Пойдемте.

Он поманил меня за собой и двинулся по улице. Я пожал плечами, однако пошел за ним. Терять мне было нечего, и меня одолевало любопытство.

По пути многоречивый мистер Ваннинг занимал меня плавной и интригующей беседой. Он подробней рассказал мне о небольшом «сообществе» своих друзей-эзотериков. Я узнал, что они достаточно претенциозно именовали себя «Клубом гробокопателей» и, главным образом, неустанно выискивали и обсуждали самые экзотические и макабрические произведения живописи, литературы и музыки.

В тот вечер, по словам моего нового знакомца, общество намеревалось по-своему отпраздновать Марди Гра. Бросив вызов обыкновенному маскараду, все участники и их приглашенные друзья собирались явиться в «сверхъестественных» костюмах; вместо обычных клоунов, пиратов и плантаторов они предстанут в виде диковинных существ фантазий и мифов. Меня ждут оборотни, вампиры, боги, богини, жрецы и черные маги.

Честно говоря, это известие не очень-то пришлось мне по душе. Я терпеть не могу любых лжеоккультистов, самозваных «адептов» и псевдометафизиков. Мне претит поддельный интерес к таинствам и поверхностное знание древних преданий. Доморощенный спиритуализм, любительская астрология и «психическое» шарлатанство всегда меня отвращали.

Мне кажется, что негоже глупцам издеваться над древними верованиями и тайными учениями исчезнувших народов. Если это еще один кружок стареющих невротиков и бледных, иссиня-фиолетовых дилетантов, мне предстоит скучнейший вечер.

Эрудиция Хенрикуса Ваннинга, однако, оказалась никак не поверхностной. Он был человеком широкой культуры и со знанием дела рассуждал о различных мифологических аллюзиях в моих рассказах, что говорило, как мне показалось, о глубоких познаниях и искренней увлеченности исследованиями, ведущими за черные завесы человеческой мысли. Он с живостью рассказывал о своих манихейских штудиях и попытках воссоздать особенности древних культовых ритуалов.

Я так увлекся беседой, что даже не заметил, в каком направлении он меня вел; знаю только, что шли мы довольно долго. Наконец мы свернули на длинную, обсаженную кустами аллею, которая привела нас к дверям празднично освещенного и внушительного особняка.