Виталий Вавикин - Две жизни для одной мечты Страница 16

«Кажется, Дуган говорил, что у него есть пистолет?»

Она попыталась вспомнить Дугана, когда он был ребенком. Дугана не в комнате отца, а в школе. Ведь они были почти одногодками. Проходили где-то рядом, может быть, сталкивались, ругались. Но вместо Дугана Микела вспомнила женщину с фотографии на пузатом телевизоре в доме Пирса. Женщину с картины. Женщину, которая была так же реальна, как и соседи, вызвавшие сегодня пожарных.

Микела попыталась представить ее старой, но не смогла. «Но почему? Это же несложно. Лицо человека для художника – как уравнение с неизвестным для математика. Это же просто! Просто!»

Сознание понеслось к озеру Хипл.

«Нет! К черту!» Микела открыла глаза. Начинался вечер. Кошка сидела на столе, наблюдая за ней безразличными желтыми глазами. Микела разогрела кофе, закурила. Вернулась пустота. Не внутренняя пустота, а внешняя. Пустота мастерской, где не осталось ни одной картины.

– Это был просто нервный срыв, – тихо сказала себе Микела. – Нужно успокоиться, а затем снова взяться за работу. Ничего страшного не случилось. Два десятка картин – это еще не вся жизнь. Я смогу. Смогу даже лучше, чем прежде.

Микела отыскала чистый листок бумаги и карандаш. Черные линии легли на белую поверхность. Рука дрогнула, остановилась. Пальцы сжались. Зашуршала бумага.

– К черту! – Микела выбросила смятый лист, достала новый. – Это просто рисунок.

Она попыталась сделать набросок своего кота. Один штрих, другой, третий. Все казалось таким простым, таким безразличным, монотонным. Последнее подействовало как холодный душ. Микела замерла. Не успевший родиться кот замер на белом листе.

– Это ничего не значит. – Микела нанесла еще несколько линий, затем еще и еще. Нарисованный кот ожил, получил объем, свой собственный мир, ограниченный картинкой, свою жизнь. – Вот и все, – Микела показала своему настоящему коту его портрет. – Нравится? – кот растерянно моргнул желтыми глазами. – Да. Вот такое рисовать я умею, – безрадостно рассмеялась Микела. – Очень хорошо умею! – она заставила себя подняться и попыталась отыскать визитку Стюарта Даннера. – Ты все еще хочешь взять меня в свое агентство? – спросила она, дозвонившись до управляющего. Положительный ответ заставил ее улыбнуться. – Тогда я начну со следующей недели, – пообещала Микела.

Мысли снова невольно поплыли к старому перекрестку возле озера Хипл. «Обманщик. Дуган просто обманщик!» – решила Микела, но все-таки, когда приехали родственники старика Пирса продавать дом, показала им фотографию светловолосой женщины и спросила, не знают ли они ее.

Бентон Пирс – сын Хатча Пирса, который не видел отца последние десять лет, – взял фотографию и долго разглядывал ее.

– Прости. Если это важно, то можно спросить мою мать… – он замялся. – Может быть, это кто-то из родственников… Не знаю. Я не очень часто встречался с отцом, так что… – Бентон Пирс покраснел, спешно попытался сменить тему разговора. – Но вот ремонт ты здесь сделала зря, Микела. Сомневаюсь, что дворовая распродажа может окупить работу… – он достал чековую книжку и замер в ожидании. – Скажи, сколько мне написать? – поторопил Бентон.

– Ах! – спохватилась Микела, назвала реальную сумму, увидела, как Бентон покраснел больше, чем прежде, и соврала. – Шутка. Всего тысяча.

– Ну, тысячу, пожалуй, можно, – выдохнул Бентон, однако еще несколько раз за вечер упрекнул Микелу за чрезмерную трату денег.

– Вы, мужчины, иногда бываете такими странными, – призналась она, планируя, как вернет Дугану долг.

– Странными? – переспросил Бентон, попытался отпустить пару неудачных шуток, предложил поужинать вместе.

– Мне двадцать девять, – сказала Микела.

– А мне еще нет пятидесяти, – Бентон улыбнулся, опуская глаза к карману Микелы, где лежал его чек.

– Мне нужно завтра на работу, – соврала Микела. – К тому же, боюсь, со мной у вас совершенно не получится сэкономить.

– Что, прости? – растерялся Бентон. Микела рассмеялась и начала прощаться.

Спустя час она обналичила чек, спустя еще сорок минут встретилась с Дуганом. Он вышел к ней сам, услышав стук в дверь, и Микела решила, что он видел ее в окно.

– Вот, – она протянула ему деньги. – Это твои. – Дуган кивнул, но брать не стал. – Приехал сын Пирса, и ему так понравился ремонт, что он возместил мне все убытки, – соврала Микела. – Так что бери, – деньги уплыли из рук так же быстро, как и пришли. – Ну вот и отлично, – Микела помялась на крыльце.

– Не жалеешь, что поругались? – спросил Дуган.

– Нет, – не задумываясь сказала Микела. – С тобой слишком сложно.

– С тобой тоже непросто.

– Но я, по крайней мере, не вру.

– Я тебе тоже никогда не врал.

– А как же твоя история о демоне перекрестков?

– А что с ней не так?

– Все! – Микела начала злиться, но заставила себя улыбнуться. – Я была там. Сделала все так же, как ты рассказал. И знаешь, что случилось?

– Ничего?

– Именно! – она нахмурилась. – Так, значит, ты признаешь, что соврал?

– Я был пьян. Я же никогда не говорил тебе, что верю в это.

– Не веришь? А как же чек от издательства?

– Случайность.

– Знаешь, что я думаю? Ты либо сам ненормальный, либо считаешь ненормальной меня! Не понимаю, зачем тебе только это было нужно! Да я чуть с ума из-за тебя не сошла! Сожгла все картины…

– Ты сожгла картины? Зачем?

– Ради тебя!

– Я-то тут причем?

– Ты? – Микела огляделась, подбирая слова, увидела пикап отца Дугана, вытянула руку, указывая на машину. – Вот причем.

– Что это значит?

– Я знаю, что он делал с тобой, – Микела понизила голос. Дуган побледнел. – И теперь я тебя понимаю. А тогда… Тогда мне казалось, что я могу тебя спасти. Не знаю, может быть, я тоже была пьяна… Да, наверное, я и была пьяна, но… Клянусь, мне казалось, что мои картины могут исцелить твои детские шрамы, спасти тебя от твоего прошлого. И не только тебя. Многих. Но картины должны быть иными, не теми, что прежде. Поэтому я и пошла к озеру. Надеялась, что, продав душу, смогу впервые в жизни создать что-то стоящее… – Микела нервно рассмеялась. – Господи, я, наверное, действительно сошла с ума, если говорю тебе все это! – она развернулась и пошла прочь. За спиной хлопнула дверь.

Дуган поднялся в свою комнату. Мать отца о чем-то спросила его, но он не придал этому значения, сел за стол. Работа из библиотеки (стопка старых газет и журналов), которую он взял домой, полетела на пол. Один из журналов раскрылся. Вырванные листы взвились под потолок, зашуршали. Тюбик клея для ремонта старых журналов упал на бок, и теперь густая жижа медленно вытекала на стол. Дуган закурил, стараясь ни о чем не думать. Внизу зашелся сухим кашлем отец. Перед глазами вспыхнула картина старого сарая. Железная коробка лежит между черных досок. В коробке – завернутый в промасленную тряпку курносый кольт, который с каждым годом становился все меньше и меньше, а рука, которой Дуган держал его, все больше и больше, пока однажды Дуган не заставил себя забыть и о нем.