Елена Усачева - Большая книга ужасов – 24 Страница 16

Гошка уже съел почти все, что смог раздобыть в холодильнике, когда его посетила мысль, от которой он перестал жевать.

А чего этот тип растворился в воздухе? – прошептал Снежкин, отодвигая от себя коробку зефира. – Угрожал, угрожал, да так ничего и не сделал. Я ему стал не нужен?

Он подавился вафлей и выскочил из-за стола. Внутри у него крепло нехорошее предчувствие. В душе родилось тревожное ощущение, словно вот должно было произойти что-то неотвратимое. Ужасное, неизвестное, а потому страшное.

На ходу натягивая кроссовки, Снежкин вылетел на лестничную клетку.

По всем пролетам пронесся тяжелый вздох. То л] сверху, то ли снизу обиженно вскрикнули. И все смолкло.

Кто здесь? – позвал Гошка, перегибаясь через перила.

Не лестница была пуста.

На улице разыгрался нешуточный ветер, в воздухе кружилась прошлогодняя листва. Прохожие спешили по своим делам, пряча лица в воротники. Из-за домов наползала большая тяжелая туча.

Снежкин помчался к школе.

Около блиндажа под деревом все было перевернуто. На суку висела запачканная землей куртка.

Скрипки не было.

От удивления Гошка замер.

Кто?

Некому! Некому было это сделать! Он специально все осмотрел, огляделся. Кому понадобилось сюда приходить и ни с того ни с сего начинать копаться-под деревом?

Гошка пробежался по округе.

Это могла быть собака. Порылась, вытащила, хозяин повертел в руках да выбросил.

Но скрипки и след простыл.

Снежкин расстроился. Он сам не понимал почему, но ему было обидно, что скрипку, добытую с таким трудом, украли.

Лучше бы я ее Наташке отдал, – пробормотал Гошка, возвращаясь к блиндажу.

Небо над головой заворчало. Грохнул гром. Закапали первые крупные капли дождя.

Около разрытой ямки прямо на земле сидел Валерка Гребешков и задумчиво перебирал длинными пальцами прошлогоднюю листву. За последние несколько часов он еще больше осунулся, под глазами появились темные круги, щеки ввалились, глаза стали тусклыми. Первым желанием Гошки было поскорее сбежать. Но Гребень выглядел скорее несчастным, чем воинственным, и Снежкин подошел ближе.

Украли ее, – зачем-то сказал он, хотя Валерка его ни о чем не спрашивал.

Гребешков с трудом повернул голову. В уголках губ и между бровей пролегли глубокие морщины. Гошка испугался – до того уставшим и постаревшим выглядел его сосед.

Дождь припустил сильнее.

Я не могу без нее, – прошептал Гребень, поднимая бледное лицо, залитое дождем. Он поднял руку к глазам, как будто отгонял невидимого призрака. – Музыка сидит в мозгах, – Валерка потер виски. – Мне необходимо играть.

Играй, – буркнул непонимающий Снежкин, ежась от холода – вместе с ливнем снова поднялся ветер. – У тебя, что, другой скрипки нет?

Гребешков тяжело вздохнул, отворачиваясь. Он дождя словно и не замечал.

Подумаешь, ерунда какая! – засуетился Гошка, чувствуя, как теряет уверенность в правильности того, что сделал. – Тебе без нее легче станет. А то вцепился, оторваться не мог. Отдохнешь, снова человеком станешь. Нашел чего жалеть! Это же деревяшка!

От возмущения к Гребешкову вернулась его прежняя прыгучесть.

Это Скрипка! – вскочил он. Из-под его ног брызнула земляная жижа. – Но тебе, дураку, это не понять!

Чего это сразу я дурак? – обиделся Снежкин. – Я, можно сказать, тебя спас, а ты орешь.

– Типично русская, – пожал плечами папа. Цветкова еще раз пробежала глазами по строчкам.

Рабочий телефон ей сейчас был ни к чему. Хотя работал дядя Витя действительно в библиотеке. Центральная юношеская библиотека, отдел нот и пластинок.

Не та ли это библиотека, что на трамвайном кругу? – задумчиво пробормотала Цветочница.

Она терпеть не могла библиотеки. Принципиально все книги покупала в магазине. Будет она брать книжку, которую неизвестно, кто до нее читал!

Ну конечно, – папа расплылся в мечтательной улыбке. – Помню, мы с твоей мамой…

Но Наташка не стала слушать. Что за манера у стариков предаваться воспоминаниям?

На улицу она вышла крайне недовольная собой и окружающими. Задумка со скрипкой проваливалась.

Цветочница не привыкла, чтобы ее желания не исполнялись. А все из-за этого неотесанного Гогоч-ки. Вместо того чтобы выполнить приказ, он полез спасать Гребешкова. И кто только выдумал эту глупую мужскую солидарность?

Незаметно для себя Наташка дошла до дороги. Перед ее носом звякнул трамвай, с грохотом открылись двери.

Общественный транспорт она тоже не любила. Но сейчас выбирать не приходилось, и Цветочница ступила на низкую ступеньку.

На ее удивление трамвай оказался полупустой. Он страшно скрежетал на поворотах, подмигивая тусклыми лампочками внутри. В салоне сидело всего несколько человек. Прямо за кабиной водителя – какой-то мужик в черном плаще и черной шляпе. Около дверей стояла женщина с двумя детьми. Еще трое пассажиров сидели каждый на отдельной лавке.

Наташка села у окна за мужиком в шляпе и уставилась на улицу. Ехать предстояло долго.

За стеклом проплывал темнеющий город, люди спешили домой, нагруженные сумками. Все они торопились, толкались, суетливо огибали друг друга. Трамвай между ними проплывал, как огромный морской лайнер сквозь бушующие волны.

Вагон тряско вздрагивал на стыках, со скрипом тормозил перед остановками, хрипло выплевывал из репродуктора невнятные названия остановок, со вздохом трогался с места. Между открытием и закрытием дверей наступала внезапная тишина, которая прерывалась резким хлопком и новым движением.

В одну из таких пауз Наташка вгляделась сквозь грязное стекло. На другой стороне дороги стояла Любка Кондрашова и говорила с кем-то, стоящим к Цветочнице спиной. Увидев Наташку, Кондрат замахала руками и бросилась через дорогу к остановке. Но трамвай дернулся, всхлипнул и тронулся с места. Любка уплыла назад.

Только когда знакомая полная фигура исчезла из поля зрения, Цветкова почувствовала, что стоит, прижавшись ладонями и лицом к стеклу.

Цветочница отшатнулась, плюхнулась обратно на лавку, огляделась – не заметил ли кто ее движения. Но все были заняты своими мыслями. Шляпа на переднем сиденье не шевелилась.

Цветкова вновь уставилась в окно.

Слишком много совпадений. С чего это вдруг она начала на улице встречать старых знакомых? Раньше такое с ней случалось редко. А Кондрата она до этого вообще видела только в стенах музыкальной школы.

За окнами быстро темнело. Появился туман. Наташка сидела, уставившись в окно, не в силах отвести взгляда от густеющего тумана. Сквозь него все происходящее становилось призрачно-нечетким, нереальным, могильно-холодным. Люди двигались в тумане медленнее, неувереннее. Их фигуры растворялись во мгле. Казалось, что это не современные пешеходы, модно одетые, соответствующе причесанные, а призраки прошлого. Вот проплыла дама в пышном кринолине. Стайка детей резвится на лужайке. Здесь же стоят низенькие столы. Несколько мужчин в камзолах, точно таких, как на картинке в учебнике по истории средних веков. Перед ними стоит тонкая фигурка со скрипкой в руке. За ним кусты. А в кустах кто-то…