Евгения Федорова - Эффект отражения (СИ) Страница 16

В него стреляли, и он хрипел, задыхаясь от жуткой боли, захлебывался собственной кровью, и все глотал ее, черную, густую, выливающуюся изо рта обратно. А он все глотал, пытаясь затолкать ее назад.

Ему снилась белая кошка, которая своей мягкой лапкой водила у него за ухом, скребла, чесала, словно хотела докопаться до его черепной коробки, вскрыть ее и проникнуть внутрь.

Павел отмахивался от кошки и бежал прочь, проходил сквозь стены и застревал в них, не мог вырваться и кричал. Люди ходили вокруг него и укоризненно качали головами.

«Плохое произведение искусства, — говорили они. — Невыразительно и безвкусно. Куда смотрят критики, о чем думал автор?»

Павел, пошатываясь, обошел диван и, сдвинув в сторону корявое Алоэ, вгляделся в темноту за окном. Окна выходили на другую сторону и ТЭЦ от сюда была не видна. Зато сверкало желтыми огнями ожерелье какой-то оживленной дороги, уходило сначала вниз, потом поднималось вверх, делая изящный поворот. Павел прислонился лбом к прохладной поверхности стекла и с облегчением вздохнул. Все это были только сны. Глупые, ничего не значащие сны напичканного впечатлениями сознания.

Бесшумно ступая босыми ногами по прохладному паркету, Павел вышел в коридор и огляделся. Везде было темно, все (если кто-то и был в этой гигантской квартире) спали. Тогда Павел побрел в сторону ванной, но, дойдя до кухни, замер. Из глубины квартиры, налетевший со спины, почудился Кранцу чей-то зловещий шепоток. Вся спина мигом пошла холодным потом, по коже пробежали мурашки. Павел оглянулся, тщетно всматриваясь в темноту, разрушаемую падающими через дверные проемы более светлыми тенями, но никого не увидел.

Почудится же такое, — подумал юноша, вздохнув. — Не мудрено после всего произошедшего. Нет, ничего в этом удивительного нет.

С кухни летело мерное тиканье часов. Его знакомый, ровный ход успокоил.

Секунды, — думал Павел. — С такими вот часами в ночной темноте они становятся осязаемыми. Они кажутся каплями, падающими на ладонь. Кап-кап, тик-тик.

Так проходит наша жизнь, мерно, ровно вычитаются из нашего срока секунды, неумолимо, безостановочно. Мы не слышим их, и тянем все с чем-то, растрачиваемся зря, ноем, спим, едим, забывая сказать и сделать главное.

Ведь надо же позвонить матери!

Он взялся за ручку и открыл дверь в ванную комнату, но свет зажигать не стал, чтобы не тревожить глаза. Ему не хотелось света, ему не хотелось моргать, щуриться, не хотелось, чтобы головная боль, отошедшая в заднюю часть черепа неприятной тяжестью, вспыхнула с новой силой…

Гулко ударили в чугунную лохань упругие струи воды, Павел от неожиданности попятился, ничего не видя в темноте, наступил на что-то мягкое, отчаянно завизжавшее под его босой ногой, шарахнулся в сторону, сбивая с полки какие-то флаконы и тюбики, с грохотом и звоном полетевшие в разные стороны. Потерял равновесие и схватился за махровый халат, висящий на вешалке, который ни с того ни с сего загудел и завибрировал у него под руками…

Ярко вспыхнул свет, и Павел, рухнувший на пол, на осколки разбитого флакона зеленого одеколона, заслонился рукой от надвинувшегося чудовища. Но это был Горден.

— И что орем? — с упреком спросил он, помогая крестнику подняться с пола и, нагнувшись, оглядывая его порезанную ладонь.

Дыша, словно загнанная лошадь, Павел облокотился о раковину, потому что ноги предательски подкашивались, и через силу выдавил:

— Оно только что было тут! Воющее и мягкое. Оно меня укусило…

— Хорошо еще, что голову не оторвало, — проворчал Горден. — Я тебе! Доиграетесь здесь. Выгоню всех к чертовой бабушке!

Крестный потянулся и включил воду.

— Умывайся.

— Что? — заторможенно спросил Павел, чувствуя, как слабеют ноги, и тогда Горден, не церемонясь, взял его за шею и, надавив, сунул головой под теплую струю.

«Капля бежит — жизнь ворожит, — послышалось Павлу.

Здоровье приносит, горечь уносит.

Струйка течет — силу дает.

Усталость отнимет — солнце взойдет».

Тут Горден убрал руки, давая возможность крестнику распрямиться, и Павел, фыркнув, поднял голову. По щекам потекла вода.

— Думал, ты меня утопить решил, да мне не привыкать, — хрипло сообщил он. — Я тут десяток минут назад во сне тонул. В собственной крови.

— Это плохо, — крестный повернулся и ушел в кухню. Включил там свет и загремел посудой.

Павел вгляделся в свое отражение в зеркале. Все не так уж и плохо, да и слабость отступила, дрожь прошла. Неужели и вправду страх может сделать с человеком такое?!

Ну и ну!

Он покосился на халат, неподвижно висящий в углу. Самый обычный коричневый мужской халат. Павел на всяки случай показал ему кулак и неуверенно пригрозил, повторяя слава крестного:

— У я тебе!

Зайдя в кухню, юноша обнаружил, что крестный поставил на плиту турку и отсыпает ложками кофе.

— Что это было? — спросил он, пристально глядя на Гордена.

Совершенно другого Гордена. Без теней под глазами и бледности, не хромающего и не держащегося за бок. Его движения ни чем не были стеснены, внешне он казался совершенно здоровым.

— Все зависит от того, о чем ты сейчас спрашиваешь, — безразлично отозвался крестный.

— Вы же все вроде умеете читать мысли, — насмешливо сказал Павел. На душе было как-то… радостно? Спокойно?

— Это — Зеркало, — отвернувшись, ответил Горден. — Сначала оно помогло сохранить мне жизнь, пока я бегал за тобой, пытаясь поймать. Потом… было нечто ужасное, о чем я не хочу сейчас говорить. Я некоторое время не прикасался к нему, чтобы укрепить. Давал ему время восстановиться. А теперь я снова в форме.

Горден повернулся в пол-оборота и поднял футболку, показывая Павлу раненый бок. На нем не было повязки, вместо страшной раны Кранц увидел запекшуюся кровью вроде бы ссадину и легкий синяк вокруг нее.

— Побаливает, конечно, словно ребро сломал, но ничего существенного.

— А на его теле твоя рана, да? — помолчав, спросил Павел.

— Часть ее, — не стал отпираться крестный. — Ну а на второй твой вопрос я отвечу так: то, что ты потрогал в ванной, было стражем. Моя маленькая охранная сигнализация что ли. Он тут конечно сам по себе, из-за него много хлопот, но я не гоню. Например, в подъезде часто ломается лифт — он любит кататься туда сюда, но ходит очень медленно и двери частенько заклинивает. Людей пугает иногда, полтергейст недоделанный… Ко мне тут даже приходили, один экстрасенс. Соседи этажом ниже вроде как вызвали. Дядечка пришел такой серьезный, с какой-то погремушкой, чтобы духов слушать и говорит: «А ответьте мне на пару вопросов? Не снится ли вам кладбище, не мучают ли фантомные боли? А вой по ночам когда-нибудь слышали, или скрежет?» В общем, глупости всякие. Погнал я его взашей, напугал немного, каюсь, не сдержался…