Дом на краю ночи - Уильям Хоуп Ходжсон Страница 17

Но, как и в первый раз, рычание подобно раскату грома прокатилось над палубой и смолкло в отдалении — и снова наступила тишина.

Несколько минут мы молчали, слишком напуганные, чтобы что-то говорить или делать, потом боцман, видимо приняв какое-то решение, велел нам перебираться в капитанскую каюту; сам он вместе с Джошем попытался задраить входной люк, что удалось им лишь с большим трудом. Потом они тоже перешли в капитанскую каюту, и мы, заперев дверь на замок, подперли ее для верности двумя тяжелыми сундуками, ибо только так мы могли чувствовать себя в относительной безопасности, зная, что ни человек, ни зверь не смогут ворваться к нам. И все же, как легко догадаться, мы были не совсем спокойны, ибо в рычании, наполнявшем темноту, было нечто демоническое, и никто из нас не сомневался, что во мраке снаружи рыщет по заболоченным равнинам некая злая сила.

Свирепое рычание не смолкало всю ночь; порой оно раздавалось буквально над нашими головами и было стократ громче, чем предыдущей ночью, и я не уставал благодарить Господа за то, что Он даровал нам надежное убежище от преследовавшего нас ужаса.

Ночной гость

Той ночью я не сомкнул глаз — как, думаю, и многие из моих товарищей; большую часть времени я провел в тревожной полудреме, не в силах отдаться сну из-за несмолкающего рычания и рева над самыми нашими головами и из-за страха, который они рождали в моей душе. Находясь в состоянии полусна-полубодрствования, я уловил какой-то звук, донесшийся вскоре после полуночи из кают-компании. Дремота мгновенно слетела с меня, я сел, напряженно прислушиваясь, и почти сразу понял, что какое-то живое существо медленно перемещается по палубе салона. Поднявшись со своего места на полу, я пробрался туда, где лежал боцман, с намерением разбудить его, если он уснул, но не успел наклониться, чтобы тронуть его за плечо, как он схватил меня за лодыжку и шепнул, чтобы я не шумел, ибо тоже услышал странные звуки, доносящиеся из салона. Немного помедлив, мы подобрались к двери так близко, как только позволяли подпиравшие ее сундуки, и снова замерли, прислушиваясь, однако никто из нас не мог бы сказать, что за тварь производила эти странные звуки. Это не были ни шаги, ни шарканье, ни даже шелест, какое издают подчас крылья летучей мыши (это сравнение первым пришло мне в голову, ибо я думал о вампирах, которые, как говорят, населяют ночной мрак в забытых богом краях). Звук, которые мы слышали, не походил и на шуршание, какое издает ползущая змея; больше всего он напоминал шорох грубой мокрой ткани, если проводить ею по половицам и переборкам. Сходство это стало особенно разительным, когда что-то проползло прямо по двери, у которой мы сидели; при этом мы оба в страхе отпрянули назад, хотя и дверь, и сундуки по-прежнему отделяли нас от неведомой твари. Вскоре, однако, пугающий звук стих, и как мы ни прислушивались, не могли больше уловить ни шороха. Несмотря на это, мы оба больше не ложились и до самого рассвета строили догадки одна ужаснее другой относительно того, кто или что побывало на борту ночью.

С рассветом страшное рычание прекратилось. Еще какое-то время траурный вой продолжал терзать наш слух, но наконец смолк и он, и настала глубокая тишина, которая воцарялась над этими пустынными и бесплодными землями в дневные часы.

С наступлением тишины мы заснули, ибо ночное бодрствование и страх утомили нас. Однако уже в семь часов утра боцман разбудил меня, и я увидел, что матросы разбаррикадировали ведущую в салон дверь. Мы с боцманом сразу отправились на разведку, но хотя мы искали очень тщательно, нам не удалось обнаружить никаких следов, которые помогли бы нам догадаться, что за существо посетило нас ночью и нагнало на нас такого страха. Впрочем, нельзя сказать, что никаких следов в кают-компании не было: в нескольких местах переборки оказались словно процарапаны грубым наждаком, однако определить, появились ли эти потертости прошедшей ночью или они были здесь раньше, мы не смогли.

О том, что мы слышали, боцман велел мне никому не говорить, так как ему не хотелось путать матросов больше, чем следовало. Мне это решение показалось достаточно разумным, поэтому я держал рот на замке. В глубине души я, однако, был далеко не спокоен, ибо мне хотелось больше знать о твари, которую нам следовало опасаться; более того, я вовсе не был уверен, что опасность грозит нам только ночью. Мысли об этом не отпускали меня, и все время, пока внимательно осматривал трап и стены салона, я боялся, что существо — а именно так я называл про себя нашего ночного гостя — может напасть на нас и при свете дня.

После завтрака, к которому кроме рома и галет каждый получил по куску солонины — назначенные боцманом на камбуз матросы сумели развести в плите огонь, — мы под руководством боцмана занялись нашими насущными делами. Джош и двое матросов второго класса отправились на поиски бочек с водой, а остальные начали вскрывать ведущие в грузовой трюм люки, чтобы посмотреть, что вез таинственный бриг, но — вот странность! — в подпалубных помещениях не было ровным счетом ничего, кроме трех футов застоявшейся воды.

К этому времени Джош обнаружил бочонки с пресной водой и даже перекачал немного в пустой анкерок, но, к нашему великому сожалению, вода эта обладала отвратительным вкусом и запахом и не годилась для питья. Боцман, однако, велел перелить часть воды в ведра и поставить на палубе в расчете на то, что на свежем воздухе она отдаст часть запаха. Джош так и поступил, однако вода, простояв все утро в открытой посуде, сделалась лишь немногим лучше.

Как легко предположить, все мы были весьма озабочены тем, где достать пригодную для питья воду, ибо к