100 легенд Токийского кафе призраков - Джулиан Седжвик Страница 17

Часа через два после пробуждения я проголодался и открыл крохотный холодильник в углу, чтобы достать вчерашнее бенто[22]. Но его там не оказалось, как и огурца, который, уверен, должен был лежать рядом.

Позже, когда я выходил в магазин, дверная ручка повернулась на удивление туго. Раздалось шуршание, и в жарких лучах летнего солнца передо мной предстал висевший на ней пакет, в котором, к моему изумлению, обнаружилось два шишковатых ярко-зеленых огурца.

А пахло от подарка, кажется, запрудой…

[Нацарапано карандашом] «Примечание: возможно, эту часть лучше убрать».

5

Унесенный духами

Токио, 1875 год.

На дворе стоит погожий сентябрьский денек. Молодой англичанин, возвращаясь с работы в недавно открывшемся британском посольстве, прогуливается под лимонно-желтыми солнечными лучами по переулку в Канде. Юноша ищет, где бы отдохнуть и потренировать свой посредственный японский. Заметив где-то через пол-улицы притаившийся в тенях бар, из которого веет ароматом свежераспиленного кедра, англичанин решает попытать удачи там.

Япония быстро меняется.

Она так долго пробыла закрытой от всего мира, а теперь иностранцы с Запада силой распахнули ее двери. Первые чужеземцы – предприниматели, дельцы, аферисты – уже начали обосновываться в недавно переименованной столице, чтобы не упустить выгоду. Но среди них затесались и мыслители, желающие изучить культуру, которую вот-вот захлестнет жажда всего нового и современного. Некоторые из них, как наш герой, даже интересуются легендами о призраках и ёкаях.

Женщина за стойкой дружелюбно улыбается и наливает ему выпить.

Шея у нее красивая, только необычно длинная, замечает англичанин, но затем его внимание привлекает старик за другим концом стойки. Мужчина громко прочищает горло и обводит иностранца оценивающим взглядом с головы до ног. Юноша кивает, пытаясь понять настроение незнакомца. Однако лицо того непроницаемо, на нем застыла смесь смятения, гнева и любопытства. У старика удивительно большие глаза, а в глубине его зрачков пляшут искорки. У него есть еще одна странность: волосы в носу незнакомца поразительно густые.

Наконец старик кивает, и молодой англичанин почтительно кланяется в ответ.

Женщина за стойкой смеется:

– Видите, а вы только что сетовали, что молодежь не чтит традиции. И на тебе! Иностранец вам кланяется, дедуля.

– Вот когда я был еще мальчишкой, – бурчит ее собеседник, – тут таких не расхаживало. Но встречались мне вещи и постраннее иностранцев, зуб даю!

Англичанин улыбается:

– Страннее меня? Не верю.

– Угости выпивкой, и я расскажу.

Заинтригованный юноша соглашается, женщина за стойкой снова наполняет чашку старика, и тот, сделав большой глоток, начинает рассказ о том, как город, до недавних пор звавшийся Эдо, исчезает, как мир вокруг меняется.

– Теперь все носятся в дурацких высоких шляпах, – ворчит мужчина. – Как по́шло. А эта махина, которую они зовут паровозом? Да я под страхом смерти в такую не залезу. Они нам всех ками распугают…

– Ками? Богов? – переспрашивает англичанин, заинтересованно наклоняясь ближе. – О них я с удовольствием послушаю.

– Так тебя интересуют ками? – Старик потирает ладоши. – Прекрасно! Тогда расскажу историю из своего детства. Все тебе расскажу про тэнгу. И про моего духовного наставника. И про царство льда, и про остров, полный женщин! И про то, как побывал на Луне!

Женщина с длинной шеей переглядывается с нашим героем и поднимает брови, как бы говоря, мол, опять он за старое, не обращай внимания.

Но иностранец с радостью потакает собеседнику:

– С удовольствием послушаю.

Японец встает и гордо задирает подбородок:

– Тогда тебе сказочно повезло. Ты встретился с самим Торакити – знаменитым мальчиком-тэнгу.

Старик встает в драматическую позу, будто актер кабуки, ждущий аплодисментов, но его слушатель только растерянно молчит. Оса пролетает под плотной шторой-норэн, огибает японку с длинной шеей и скрывается в темном углу.

– Ну, ты же иностранец. Неудивительно, что не знаешь.

– Придется вам просветить нашего дорогого гостя, – смеется хозяйка бара.

– Видишь какие?

Старик тычет пальцем в густые седые волосы, торчащие из ноздрей.

Наш герой с легким отвращением присматривается.

Японец прочищает горло:

– После того как мой наставник улетел на волшебной посудине, он перво-наперво наказал мне никогда не стричь волосы в носу. В них вся сила и мощь.

– Волшебной посудине? – переспрашивает юноша, не в силах сдержать удивление.

Старик резко опускает чашечку с саке на стол:

– Ты что, мне не веришь?

Внезапно японец с невероятной прытью хватает палочки и щелкает ими в миллиметрах от лица юноши – тот резко отшатывается. Но ничего страшного не случилось: как только испуг отступает, англичанин понимает, что целью старика была оса, которая теперь оказалась зажата в импровизированных тисках. Не раздавлена, просто поймана, а потому злобно жужжит.

– Я тот самый Торакити, мальчик-тэнгу, – заявляет японец. – Мальчик, который мог летать. Мальчик, похищенный тэнгу. И сейчас ты узнаешь мою историю.

* * *

Торакити растет изгоем, другие дети над ним насмехаются и издеваются. Он болезненный и неуклюжий, а потому быстро привыкает, что родители, глядя на него, лишь тяжело вздыхают.

Дома он обуза, на улицах – чужак, до которого нет дела суетливому миру вокруг.

1800-е – не только время строгого порядка, но и годы мира и стабильности после столетий гражданских войн. Великая столица превратилась в процветающую метрополию, куда стекаются торговцы, ищущие лучшей жизни крестьяне, ученые, актеры и художники. Легендарный Хокусай[23] пишет удивительными заморскими чернилами «Большую волну в Канагаве» и «Сто видов Фудзи», и вместе с чудо-краской новости о научных достижениях и другие веяния внешнего мира просачиваются сквозь плотно закрытые врата Японии. Военные лидеры того времени опасаются неизведанных держав и стараются покрепче запереть страну на замок.

Но еще это и время развлечений и искусств – эпоха так называемого Плавающего мира[24] и порожденных им приключенческих книг и историй о призраках. Большинство японцев все еще верят, что вдали от ярких фонариков, в темных уголках больших городов и в непроглядной деревенской ночи по улицам до рассвета бродят боги-ками и ёкаи: тэнгу и лисы-кицунэ.

Взгляд Торакити то и дело сам собой отвлеченно скользит к небу, цепляясь за кружащих среди облаков черных коршунов. А может, мальчик рассматривает в них причудливые формы, которые только он один и