Стивен Кинг - Мешок с костями Страница 17

На этот раз у меня не возникло желания смеяться. Наоборот, хотелось выть. Гарольд же говорил, говорил и говорил. Гарольд не знал, что книжное дерево засохло. Гарольд не знал, что новый Майк Нунэн не может написать ни строчки. А если предпринимает такую попытку, то заканчивается все удушьем и приступом рвоты.

— Хочешь знать, что она мне на это ответила, Майк?

— Выкладывай.

— Она сказала: «Девять миллионов, конечно, перебор, но почему бы не начать танцевать от этой суммы. Как исходная, она ничуть не хуже любой другой. Мы чувствуем, что новая книга принесет ему славу». Это потрясающе. Потрясающе! Я, разумеется, не давал никаких обещаний, сначала хотел поговорить с тобой. Но я уверен, что семь с половиной нам гарантировано. А скорее всего, окончательная цифра окажется выше. Я даже…

— Нет.

Он запнулся. Всего лишь на мгновение. Но мне хватило и этого, чтобы понять, что я изо всей силы сжимаю телефонную трубку. У меня даже заболела рука.

— Майк, сначала выслушай меня…

— Незачем мне тебя выслушивать. Я не хочу обсуждать новый контракт.

— Позволь мне с тобой не согласиться. Лучшего момента не будет. Подумай об этом! Сейчас мы можем запросить самую высокую цену. Если же ждать выхода в свет «Обещания Элен»… я не могу гарантировать, что мы получим такое же…

— Я знаю, что не можешь. Мне не нужны гарантии, мне не нужны предложения. Я не хочу обсуждать новый контракт.

— Кричать не обязательно, Майк. Я и так хорошо тебя слышу. Я кричал? Возможно.

— Тебя не устраивает «Патнам»? Я думаю, Дебру это очень огорчит. Я также думаю, что Филлис Грэнн пойдет тебе навстречу практически во всем…

«Ты спишь с Деброй, Гарольд?» — так и подмывало меня спросить. А что, вполне логичное допущение — толстенький, пятидесятилетний лысеющий коротышка Гарольд Обловски, трахающий мою светловолосую, утонченную, аристократическую, обученную в «Смит» note 29 редакторшу. Ты спишь с ней, и вы обсуждаете мое будущее, лежа в постели в номере «Плазы»? Вы вдвоем пытаетесь определить, сколько еще золотых яиц сможет снести эта старая курица, прежде чем вы свернете ей шею и отправите в кастрюлю? Такие у вас планы?

— Гарольд, сейчас я не могу об этом говорить. Сейчас я не хочу об этом говорить.

— А что случилось? Чего ты так расстроился? Я-то хотел тебя порадовать. Черт, я думал, ты будешь прыгать до потолка.

— Ничего не случилось. Просто сейчас не время обсуждать долговременные контракты. Извини, Гарольд. У меня что-то горит в духовке.

— Сможем мы вернуться к этому разговору на следующей не…

— Нет, — отрезал я и бросил трубку. Наверное, впервые за всю мою сознательную жизнь я бросил трубку, оборвав разговор с человеком, которого я знал. Раньше такой чести удостаивались только сотрудники телефонных магазинов, которые желали всучить мне что-то абсолютно необходимое.

В духовке, разумеется, у меня ничего не горело. Потому что я в нее ничего и не ставил. Так что зашагал я не на кухню, а в гостиную. Плеснул себе виски, сел перед телевизором. Просидел перед ним четыре часа. Смотрел все подряд и ничего не видел. За окнами продолжал бушевать буран. Завтра, решил я, все деревья в Дерри превратятся в ледяные скульптуры.

В четверть десятого электричество отключилось, потом свет зажегся на тридцать секунд, чтобы окончательно погаснуть. Я решил, что это весомый повод для того, чтобы перестать думать о контракте, упомянутом Гарольдом, и о том, в какой восторг пришла бы Джо, услышав про девять миллионов. Я встал, выдернул из розетки шнур телевизора, чтобы тот не ожил в два часа ночи (вот этого я мог бы и не опасаться:

Дерри оставался без электричества почти двое суток), и пошел наверх. Бросил одежду на пол у изножия кровати, забрался в постель, даже не почистив зубы, и через пару минут заснул. Не знаю, сколько я спал, прежде чем мне приснился этот кошмар.

То был последний сон из моего, как я его называю, «Мэндерлийского сериала», кульминационный сон. И воздействие его многократно усилилось кромешной тьмой, в которой я проснулся.

Начался сон, как и все прочие. Я шагаю по дороге, прислушиваясь к цикадам и гагарам, смотрю на полоску темнеющего неба над головой. Дохожу до проселка, и вот тут что-то меняется. Кто-то украсил указатель

САРА-ХОХОТУШКА

Маленькой яркой наклейкой. Я наклоняюсь к указателю и вижу, что это наклейка радиостанции:

WBLM. РОК-Н-РОЛЛ ИЗ ПОРТЛЕНДА

С наклейки я перевожу взгляд на небо. Венера уже тут как тут. Как обычно, я загадываю желание, как обычно, мне хочется, чтобы Джоанна вновь была со мной.

Что-то большое ломится через лес, шуршит опавшая листва, трещат ломающиеся ветки.

Тебе бы лучше спуститься вниз, звучит голос в моей голове. На тебя выставили контракт, Майк.

Трехкнижный контракт, хуже не бывает. Я не могу пошевелиться. Я не могу сдвинуться с места. Я могу только стоять. У меня в голове возник психологический барьер, не позволяющий сделать и шага.

Но я уже понимаю, что это не так. Я могу идти. На этот раз я могу идти. Радость охватывает меня. Я прорвал барьер. Во сне я думаю:

«Это все меняет! Это все меняет!»

Я ступаю на проселок, вдыхая запах опавшей хвои, то переступая через валяющиеся на земле ветви, то отбрасывая их в сторону. Поднимаю руку, чтобы смахнуть со лба влажные от пота волосы, вижу царапину на тыльной стороне ладони. Останавливаюсь, с интересом начинаю ее разглядывать.

Не теряй времени, вновь оживает голос в моей голове. Иди вниз. Тебе надо писать книгу.

Я не могу писать, отвечаю я. Эта часть моей жизни закончена. Начались следующие сорок лет.

Нет, возражает голос. И безжалостная интонация, которую я в нем уловил, путает меня до смерти. Ты не мог ходить, а не писать, а теперь сам видишь, психологический барьер исчез. Так что быстренько спускайся вниз.

Я боюсь, признаюсь я голосу.

Боишься чего?

Ну… а если там миссис Дэнверс?

Голос не отвечает. Он знает, что я не боюсь домоправительницы Ребекки де Уинтер. Она всего лишь книжный персонаж, мешок с костями, ничего больше. Поэтому я продолжаю спуск. Ничего другого не остается, но с каждым шагом нарастает охватывающий меня ужас, и где-то на полпути к темной громаде бревенчатого дома меня уже бьет дрожь. Что-то там не так, там меня поджидает беда.

Я убегу отсюда, думаю я. Убегу обратно, буду бежать до самого Дерри, если потребуется, и никогда не вернусь назад.

Да только за спиной я слышу натужное дыхание и тяжелые шаги. Лесная тварь уже вышла на проселок. И если я повернусь, одного ее вида будет достаточно, чтобы лишить меня разума. Потому что надвигается на меня что-то огромное, с красными глазами, злое и голодное.