Роберт Джонсон - МЫ: Глубинные аспекты романтической любви Страница 17

Если нас все это как-то захватило, значит, нечто произошло; романтическая любовь - это таинство. Это громадная энергия, прорывающаяся из неизведанных и непредсказуемых глубин бессознательного, то есть из той части нашей личности, которую мы не видим, не понимаем и не можем объяснить простым здравым смыслом. Подобно любовному зелью, она увлекает нас против воли, переворачивает с ног на голову, кардинально изменяет всю нашу жизнь, наши привязанности. Мы забываем о своих планах, отрекаемся от своих убеждений и сворачиваем с того пути, по которому шли до сих пор.

Именно такая неуправляемость романтической любви дает нам заветный ключ к разгадке ее истинной природы. Эмоционально переполняющая человека, восторженная влюбленность - это событие, происходящее с ним на глубинных уровнях бессознательного. Человек его не планирует, не управляет им и даже не понимает его: оно просто случается, и все.

Эго мужчины, выросшего в западной культуре, сталкивается с множеством неприятностей, связанных с романтической любовью, так как по определению она не поддается никакому контролю. Она неконтролируема потому что мы тайно и бессознательно хотим, чтобы она была восторженной и возвышалась над ограничивающим рационализмом маленького, сжатого мира нашего Эго. Такой разрыв привычных связей и трансценденция Эго-сознания представляет собой "религиозное переживание", которое, по существу, мы ищем. На Западе мужчина приучен к тому, что Эго должно держать под контролем все, что находится внутри и вокруг него. Единственная оставшаяся в жизни сила, разрушающая нашу иллюзию "контроля" и заставляющая человека увидеть, что существует нечто вне рамок его понимания и контроля,- это романтическая любовь. Официальная религия и церковь давно уже не нарушают иллюзии, будто западный человек контролирует свою жизнь. Он либо сводит свою религиозную веру до банальности, либо вообще ее игнорирует. Он ищет свою душу не в религии, не в духовном переживании и не в своей внутренней жизни. Ту трансценденцию, то таинство, то откровение он ищет в женщине. Он просто приговорен к тому, чтобы влюбиться.

Мы сделали такое желчное замечание в отношении современной религии отчасти потому, что все относящееся к религии для большинства из нас начинает терять смысл. Карл Густав Юнг открыл подход, который возвращает нас к религиозным корням и в котором психика ощущается как душа, как реальность. Он обнаружил, что психологическая структура личности включает в себя независимую "религиозную" функцию. Это вовсе не говорит о необходимости следовать определенным вероучениям или догмам. Речь идет о том, что каждый человек появляется на свет с врожденным психологическим стремлением найти смысл жизни, испытать ощущение единения. Юнг определил, что большая часть жителей Запада, несмотря на свою сознательную веру только в материальное и рациональное, видит сны и фантазии, переполненные символами определенных качеств, которые люди стремились найти в религиозной жизни. Эти символы содержали в себе смысл целостности и видение мира, превышающего по своим масштабам мир Эго.

Можно взглянуть на географию своей психики и по-новому понять религиозную сторону жизни. Это та же способность к религиозному переживанию, но описанная на другом языке. Мы видим, что Эго, так называемое сознание, напоминает остров в огромном океане психики. Вне его, в океане бытия, за пределами мира Эго и того, что оно знает и может видеть, находятся отсутствующие части единой самости. Мы являемся психологическими существами: большая часть нашей сущности - не материальное тело, а психика, самую значительную долю которой составляет бессознательное. Несмотря на то, что говорит популярная психология, неизвестные и бессознательные части в человеке значительно превосходят его осознанную часть. Мы не получаем ощущения смысла, значимости, целостности и исполнения желаний в пределах крошечного мира Эго. Мы ощущаем, что вне его существует нечто многократно превосходящее Эго, хотя и не знаем ни того, где нужно искать, ни того, что именно мы ищем.

То, что мы ищем, проявляет себя как символ; он прорывается из глубоких слоев психики в образе, который древние называли божественным образом. Божественный образ возникает из глубины нашей души, свидетельствуя о глубоко

Укоренившемся стремлении к целостности и единству. Этот спонтанно возникающий образ, отпечаток которого мы видим, становится основным источником нашей интуиции, которая должна быть в чем-то сильнее Эго, собирающего в одно целое события внешней жизни и внутренние феномены, и которая открывает для нас смысл жизни. Она рождает в нас ощущение возможности интуитивного видения.

Юнг считает, что наша потребность к исследованию неизвестного, возникающая из бессознательного, и наша потребность в религиозной жизни - по своей сути одна и та же потребность. Она хорошо известна еще с древних времен:

"Познание человека - это первый шаг к целостности, а познание Бога - это абсолютная целостность". Климент Александрийский говорит в своей "Педагогике": "Таким образом, оказывается, что величайшей наукой является познание человеком самого себя, ибо, если человек знает себя, он знает Бога". А Моноимос в своем письме к Теофрасту пишет: "Ищи его вне себя и узнай, кто же может овладевать всем, что существует внутри тебя, ибо ты говоришь: мой Бог, мой дух, мое понимание, моя душа, мое тело; пытайся узнать, почему ты печалишься и веселишься, любишь и ненавидишь... приходишь в ярость, осознавая, что этого делать не следует, и влюбляешься, понимая, что это напрасно. И если ты хорошо вникнешь в эти вещи, ты найдешь Его в себе, одного и Множество".

В прежние времена житель Запада переживал божественный образ через религию, мистическое созерцание, ритуал, который до сих пор сохраняет для него некую символическую силу, в образе исторической церкви, в откровениях Священного Писания, святых, в обществе единоверцев. Однако в последнее время он потерял этот древний сосуд с хранящимся там божественным образом. Если мы спросим себя, почему это произошло, то отчасти найдем ответ в истории о Тристане: патриархальность в нашем обществе по своему происхождению составляет лишь часть мышления, которая направлена на развитие маскулинности за счет фемининности, а в итоге - за счет целостности. Такое жесткое, изолированное сознание почти непроницаемо. Мы защищаемся от бессознательного, от чувств, от фемининности, от своей души. Единственным уязвимым местом, где душа может проникнуть сквозь современный защитный панцирь, является наша любовь.

Символический смысл любовного зелья заключается в том, что сверхъестественный мир через романтическую любовь внезапно вторгается в мир природный. Огонь спускается с небес! Мир души и духа, переполняющая энергия религиозных переживаний нашей души внезапно вторгаются в обычный мир человеческих отношений. Все, чего мы страстно желали, видение конечного смысла и целостности, внезапно открываются нам в образе иного человеческого создания.