Джеймс Херберт - Логово Страница 17

Пока он говорил, луна вновь спряталась за тучу, и он вдруг почувствовал себя совершенно беззащитным. Тогда он взял Дженни под руку и повел ее в зовущее тепло бара.

Нападение

Существо задвигалось на постели из соломы и влажной земли, хотя двигаться ему было трудно из-за непомерной толщины, да и ноги уже давно отказывались его держать. Другие тоже шевелились в темноте. То какой-нибудь стон, то шорох нарушали тишину в темном подземелье. Никто не смел приблизиться к существу, лежавшему в углу, боясь его ярости, зная, что будет немедленно разорван в клочья. Причем не самим существом, а тремя черными стражниками, всегда находившимися поблизости.

Повсюду валялись кости, и изредка кто-нибудь в темноте хватал их и грыз мощными челюстями, перетирая в порошок. В ленивой атмосфере подземелья сгущалось беспокойство, и существо в углу хорошо это чувствовало. Из его глотки вырвался булькающий звук, рядом раздался такой же. Все затихли, прислушиваясь.

Тучное существо металось на соломе, а все остальные прижались к земле, обернулась серыми булыжниками, выставили мясистые шеи, исполняя ритуал самоуничижения.

Существо было старое и не помнило, как попало в это место, как прошло долгий путь по подземным туннелям, сжимаясь в темноте от страха, как огромные исполины гремели над головой, как оно созывало остальных пронзительным визгом, не давало им разбегаться, когда они удирали от преследователей, которые беспощадно уничтожали их, и только инстинкт выживания был им тогда союзником. Они вышли из подвала и уничтожили своих спасителей, съели их прежде, чем отправились дальше.

Унаследованное знание вело их под землю, хотя среди них не было взрослого зверя, который бы стал их вожаком, потому что свою мать они сожрали, еще когда сидели в подвале. Существо подчинило себе братьев и сестер с самых первых дней, хотя они были из одного помета, но оно сильно отличалось от них. Они были темные, с черно-коричневой шерстью. Оно — совсем другое.

Оно вело их по туннелям, давая им отдых, только когда они уже совсем не могли двигаться. Два самых слабых зверька поддержали их силы и почти не сопротивлялись перед смертью. А они все шли, затаиваясь при звуках человеческой речи, уже зная, что люди — их враги, которые охотятся на них и уничтожают их. Свежий воздух больно укусил их в нос, и они попрятались обратно. Однако вожак смело шагнул дальше, и остальные последовали за ним. Над ними было ночное небо, и они старались держаться мест потемнее.

Некоторые решили оставить безлюдные тропинки и уйти туда, где были дома и бегала пища, но вожак им не позволил. Они все еще не вышли за пределы города, значит, опасность грозила им каждое мгновение. Весь день они прятались где-нибудь, дрожа от страха, радуясь, если им удивлюсь найти какое-нибудь укрытие под землей. А потом приходила ночь, и с нею всегда что-нибудь новое, еще неизведанное, и они были счастливы.

Раньше им никогда не приходилось видеть высокую траву, и они наслаждались мягким ложем и убежищем одновременно. Она просто кишела крошечными зверьками, которые еще не знали страха и очень хотели играть и веселиться. Однако вожак запрещал им это, он знал, что их окружают враги. Он вел их дальше от железной дороги, от туннелей, прорытых под городом, он вел их в лес, в новый мир, где они смогут свободно дышать и сколько угодно бегать. Он чувствовал, что и тут есть люди, но чем дальше они уходили в лес, тем меньше там ощущалось присутствие людей. Они пересекали твердые бетонные ленты, не помня себя от страха перед мчащимися чудовищами со сверкающими в ночи глазами, а едва начинался рассвет, устраивались на отдых. Они еще боялись, но самое страшное, кажется, уже осталось позади.

Звери скоро привыкли к новой жизни, но глупее не стали. Они были огромные и внушали ужас другим обитателям леса, и они размножались. Только один, внешне отличавшийся от других, никак не мог успокоиться, ибо не чувствовал себя в безопасности. И ему чего-то не хватало. На открытом месте он ощущал незащищенность. Поэтому они двинулись дальше. Всегда ночью, всегда сплоченной стаей, они пробирались в высокой траве и прятались, когда всходило солнце. Они забрались в самую лесную глушь, и вожак нашел наконец для себя место, где он мог не бояться врагов, где в вечной тьме мог спрятать свое не похожее на других тело. Он нашел идеальное логово. Вожак был уже стар. Он прожил дважды столько, сколько живут его сородичи, и он спаривался, и у него было потомство, похожее на него. Правда, немногие выжили, а выжившие были слабы и не могли защитить себя. Тем не менее они повелевали другими, которые рождались на свет черными. Так они жили вместе. Черные добывали еду и приносили ее в логово для вожака и его детей.

Сам вожак никогда больше не покидал логова, он слишком ожирел для этого. Но он еще правил своими сородичами, хотя чувствовал нарастающую напряженность. Стаей овладевало беспокойство, и черные и такие же, как он сам, жаждали чего-то, а чего — сами не понимали. Их было уже очень много, но несколько лет им удавалось оставаться незамеченными. Унаследованный ими от предков страх удерживал их в лесу подальше от людских глаз. Однако похоже было на то, что сила, помноженная на количество, придавала им храбрости, которой они не обладали прежде. А жажда усиливалась с каждым днем, и лесные звери, которых они убивали, не в силах были утолить ее.

Существо, лежавшее в углу, хорошо знало, что это за жажда, потому что именно оно внушило ее остальным. Оно мечтало о том, что ему удалось попробовать однажды много лет назад.

Две головы качались в темноте из стороны в сторону, и липкая слюна текла из их ртов, когда существо вспоминало вкус человеческого мяса.

Глава 6

— Алан, давай лучше останемся в машине. Там холодно.

Женщина поплотнее закуталась в пальто и удобнее устроилась на сиденье.

— Идем, Бэбс, не так уж там холодно. Я тебя согрею.

Мужчина обернулся к ней, обнял и прижал к себе.

— У меня уже мурашки, — пожаловалась женщина.

— Мы остановились возле самой дороги. Сплошные машины.

— Ну отъедем немного подальше. Алан с трудом скрыл раздражение.

— Дорогая, это невозможно. Мы застрянем в грязи. К тому же я ничего не вижу и вполне могу въехать в дерево.

Женщина вздохнула, покоряясь. Что толку спорить? Алан всегда в конце концов добивается своего. И, надо признаться, ей это обычно нравилось.

Алан Мартин занимался продажей недвижимости в Лаутоне, а Бэбс — миссис Ньюэлл — служила у него секретаршей. В свои двадцать девять лет он был на подъеме и весь устремлен в будущее, она же в тридцать пять уже перевалила свою вершину и мало думала о будущем. Пятнадцать лет замужества и два сына-подростка почти заглушили в ней всякие желания. Ее жизнь протекала по заданному руслу, и случавшиеся неожиданные повороты ничего в ней не меняли. Наверное, ей нужно было бы радоваться. У нее хороший, правда, скучноватый муж, и сыновья растут замечательные, хотя немножко слишком шумные. Замечательный дом, может, немножко маленький, но прелестный. И телевизор есть цветной. И даже собака на удивление послушная. Иногда ей кричать хотелось от всей этой красоты. Ее Рег солидный, что называется «соль земли», ХОРОШИЙ ЧЕЛОВЕК, он не ходит по дому в ковровых шлепанцах, не курит трубку — он не из тех. Зато он крутит самокрутки, чтобы сэкономить на сигаретах, и держит кроликов на заднем дворе, и каждые воскресенье и среду принимает ванну. Он всегда находит время помочь мальчикам с уроками или ответить на их вопросы, вечером выводит на прогулку собаку, даже под проливным дождем, всегда предлагает вымыть посуду, даже если она предпочитает это сделать сама, и всегда оставляет грязные туфли за дверью. Он ни разу не поднял на нее руку, ни разу не пропустил субботнее утро, когда они занимались любовью, ни разу не попросил ее попробовать что-нибудь новенькое, ни разу не воспользовался никакими мерами предосторожности, кроме как излить сперму ей на живот, и ни разу она не смогла поймать его мастурбирующим.