Стивен Кинг - Томминокеры Страница 17

— Послушай, Патти, о чем ты говоришь? Неужели наш контракт?..

Рон Каммингс, уже давно прислушивающийся к разговору, весело рассмеялся. Патриция Мак-Кадл размахивала рукой перед глазами Гарда.

Голосом, в котором прозвучало скрытое торжество, она громко и внятно, так что было слышно во всех уголках зала, произнесла:

— Да и чего можно ждать от человека, который ударил свою собственную жену?

Оглянувшись по сторонам, Гарднер увидел Рона.

— Прости, дружище, — с этими словами он взял из его руки бокал и быстрым жестом выплеснул содержимое в лицо Патриции Мак-Кадл.

— Мой привет тебе, дорогая, — спокойно произнес Гард и направился к двери. Это был, по его мнению, самый достойный выход при создавшихся обстоятельствах.

— Эй! Ты!

Гарднер оглянулся на голос и получил пощечину от Теда. В углу комнаты рыдала потрясенная Патриция. От удара Гард едва устоял на ногах.

— У моей жены там, в ванной, истерика, и в этом виноват ты! Я убью тебя, болван!

Дикая ярость овладела Гардом. В ответный удар он вложил всю свою силу. Тед отлетел к стене, взывая о помощи.

Гард хотел повторить удар, но тут его сзади схватили чьи-то руки. Это был Рон. Внешне он был совершенно спокоен, но в лице его было нечто пугающее Гарда. Жалость? Сострадание?

Гард обмяк. В комнате было тихо, и только Тед, вытирая окровавленное лицо, сопел в углу.

— Патриция Мак-Кадл сейчас по телефону вызывает полицию, — сказал Рон. — Полагаю, они не заставят себя долго ждать. Ты должен исчезнуть отсюда, Джим. Беги. Беги в Мэн. Я позвоню тебе.

Тед-Энергетик сделал попытку вновь броситься на Гарднера. Двое ребят — один из них был бармен — удержали его за руки.

— Прощайте, — обратился Гарднер к собравшимся. — Спасибо за прекрасно проведенное время.

Он направился к двери, но вдруг вернулся:

— Если вы забудете все, что я говорил, то помните хотя бы об одном: лейкемия! Лейкемия и дети! Помните…

Но вряд ли они будут это помнить. Он читал это на их лицах.

Гард еще раз кивнул всем, прошел мимо бармена и вышел. Больше он не оглядывался. Открыв входную дверь, он шагнул в ночь. Ему больше, чем когда-либо в жизни, хотелось выпить, и он понимал, что должен найти выпивку, потому что иначе задохнется, как рыба, выброшенная на берег.

6. ГАРДНЕР НА КАМНЯХ

Спустя несколько дней, утром четвертого июля, Гарднер проснулся на скалистом берегу Атлантики, неподалеку от Восхитительного Парка Аркадия в Аркадия-Бич, штат Нью-Хэмпшир. Вряд ли он мог сказать, где находится. Он едва мог вспомнить свое имя и осознавал только, что ночью едва не замерз.

Он лежал на боку, и его ноги свисали почти к самой воде. Гард подумал, что, засыпая, наверное, лежал выше, но во сне сполз со скалы… а потом начался прилив. Если бы он проснулся получасом позже, то легко мог очнуться на дне океана.

Один ботинок смыло водой, второй размок и стал совершенно бесформенным. Гарднер подбросил его ногой и отшвырнул в сторону, безучастно глядя, как тот скрывается в зеленой пучине. Хоть чем-нибудь подкормлю рыбок, — подумалось ему.

Он сел.

Виски пронзила такая нестерпимая боль, что на мгновение Гарднер потерял сознание. Почему он не умер во сне? Тогда не пришлось бы, проснувшись, терпеть эти пытки…

Постепенно боль притупилась, и к нему вернулось ощущение реальности. Теперь он мог оценить, насколько жалко выглядит. Когда же это с ним началось? Вчера?

Никак нет, дружок. Не вчера. У тебя был настоящий запой. Чертовски мерзкая штука.

В животе урчало и бурлило. Он оглянулся по сторонам — слева валялась пустая бутылка.

Боже, как ужасно болит все тело!

Почесав давно немытой правой рукой нос, Гарднер увидел на ней следы крови. У него шла носом кровь во сне. Подобного не случалось с тех пор, как ему стукнуло семнадцать. Теперь, вследствие неуемного пьянства, кровотечение повторилось.

Гарднер ощущал дикую слабость — гудела голова, бурлил желудок, ныли все мышцы. Все вместе эти явления можно было бы назвать похмельным синдромом. Однажды он уже допился до такого состояния — в тысяча девятьсот восьмидесятом году. Тогда он женился, а его преподавательская карьера закончилась. И тогда же оборвалась жизнь Норы. Нет, она умерла после… Тогда, допившись до бесчувствия, он ее ударил…

Но сейчас ему было, пожалуй, еще хуже.

Гарднер взглянул вниз, на воду. Набегающие волны омывали его ноги.

Ударил свою жену… вот силач, а?

Пытаясь облегчить пульсирующую боль, Гарднер закрыл глаза и вновь открыл их.

Возьми и прыгни, — тихо нашептывал ему внутренний голос. — И ты навсегда избавишься от этого кошмара. Все сочтут это несчастным случаем. Потом, как гласит великий закон Кармы, придет твое новое рождение… Прыгай, Гард! Давай же, освободись! Прыгай!

Он стоял на скале, глядя на воду. Только один шаг — и все закончится. Это могло бы произойти и во сне.

Нет еще, не пора. Сперва нужно поговорить с Бобби.

Та часть его самого, которая все еще хотела жить, крепко уцепилась за эту мысль: поговорить с Бобби. Бобби — это время в его жизни, когда все было хорошо. Бобби живет в своем Хейвене, пишет свои вестерны. Она все еще умница, все еще его друг, а может, и возлюбленная. Его последний друг.

Сперва нужно поговорить с Бобби, хорошо?

Зачем?! Зачем беспокоить ее? Да она вызовет полицию, увидев тебя в таком виде! Оставь ее в покое! Прыгай — и дело с концом.

Он подошел ближе к обрыву, почти решившись. Остановился. Закрыл глаза. Приготовился.

Внезапно, как прозрение, на него снизошло нечто, могущее называться полетом интуиции. Он почувствовал, что Бобби необходимо поговорить с ним больше всего на свете. Это не было фантазией. Она действительно в беде. В большой беде.

Он открыл глаза и огляделся вокруг как человек, пробудившийся от глубокого сна. Он должен найти телефон и позвонить ей. Он должен сказать: «Привет, Бобби! Я вновь родился на свет!» Он скажет ей: «Я не знаю, где я, Бобби, но мчусь к тебе, и никто не остановит меня». Он скажет: «Эй, Бобби, как дела?», и, когда она ответит, что все в порядке, а потом спросит, как дела у него, Гарда, он скажет ей, что у него тоже все отлично, он пишет новые стихи, частенько наезжает в Вермонт и встречается там с друзьями. И только потом он подойдет к обрыву и прыгнет, не раньше. Океан существует на свете около биллиона лет. Пять минут для него — не время. Он вполне может подождать.

Но только не лги ей, слышишь? Обещай это, Гард. Не болтай и не лги. Ведь ты ей друг — так не уподобляйся примеру ее мерзавки сестры.

Сколько всяких обещаний давал он в своей жизни? Бог знает. Но это обещание он выполнит, можете быть спокойны.