Гарри Брэнднер - Оборотни Страница 17

– Ты выглядишь ужасно,— сказал он своему отражению в зеркале.— Но к прогулке готов.

Спустившись вниз, он влез в старый фургон и нахмурился при виде слоя пыли, пожалев, что не вымыл машину раньше. Не забыть бы остановиться в тени под деревьями.

Гевин проехал десять миль по темной дороге к Дарни, слушая по радио рок, передаваемый из Лос-Анджелеса. Он не разбирался в песнях, которые звучали, но это его и не волновало. Музыку было приятно слушать, и этого было достаточно.

Подъезжая к Дерни, Гевин остановил машину у винной лавки и приобрел бутылку «Каберне». Он без труда нашел дом Холли Лэнг. Небольшое бунгало, выкрашенное в желтый цвет, с белыми ставнями. Аккуратно подстриженный газон. Цветы перед домом, глядя на которые сразу можно было сказать, что за ними тщательно ухаживают. На веранде, как и обещала Холли, горел свет.

Она встретила его у двери, одетая в цветную шелковую блузку и мягкую темную юбку, подчеркивающую плавные линии ее бедер. Гевин сообразил, что впервые видит ее не в строгой форме врача, которую она носила на работе. Он подумал, что она очень хорошенькая и сказал ей об этом.

– Спасибо,— поблагодарила Холли.— Вам идет этот пиджак.

Он показал бутылку вина.

– Это подойдет?

– Прекрасно. Если вы хотите ее открыть, мы можем снять пробу до обеда.

Они вошли в маленькую комнату, которая была обставлена в коричневых и золотых тонах. Обеденный стол, накрытый белой льняной скатертью, был сервирован на двоих, включая свечи и высокие бокалы для вина.

Он последовал за ней в чистенькую кухню и открыл бутылку, пока Холли суетилась, поправляя то, что в этом не нуждалось.

– Я точно не знаю, почему деловые люди предпочитают сначала «снять пробу»,— сказала она.— Но, наверное, это часть традиции.

– Все равно, как повертеть пробку в пальцах и понюхать ее,— добавил он.

– А какая разница между ароматом и букетом?

– Не знаю, есть ли?

Они замолчали и посмотрели друг на друга.

– Какую ерунду мы говорим,— сказала она.

– Хм...

– Мы взрослые люди, бывали в разных обществах и вполне можем обойтись без светской болтовни, не имеющей смысла, не так ли?

– Ну не совсем.

– Вот те на! Тогда продолжим, не хотите ли выпить перед тем, как я приготовлю мясо?

– С удовольствием.

– У меня есть водка, скотч, бурбон и джин. Можно приготовить замечательный мартини.

– Лучше скотч.

– Что-нибудь добавить?

– Лед.

Она налила ему скотч, а для себя смешала водку с тоником. Они прошли в комнату и с бокалами в руках сели на диван. Звучал легкий джаз. Гевин не мог понять, пластинка это или радио.

– Вам пишет? — внезапно спросила она. Гевин растерянно помолчал, затем рассмеялся и

поправил:

– Бывшая Вы определенно знаете, как растопить лед.

– Если мы собираемся встречаться, то должны знать друг о друге, не так ли?

– А мы собираемся встречаться?

– Я думаю, да, а вы?

– Несомненно.

Он пил скотч маленькими глотками. Хороший, крепкий напиток, не то, что в этих дешевых бутылках с яркими этикетками.

– Нет, я не получаю писем от Элизы. Наш развод был не таким легким, как вы, наверное, слышали. То, что я знаю о ней сейчас, исходит от наших общих друзей. Они делают это из лучших побуждений, но мне порядком надоели.

– Вы говорите с горечью. Гевин задумался.

– Если так, то значит, надо что-то изменить. И так кругом полно озлобленных людей, и я не хочу войти в их число. Они портят воздух, как протухшее мясо. Я вовсе не сердит ни на все человечество, ни на женщин в частности, ни даже на заключение браков. Я много потерял при разводе, но, полагаю, гордость моей жены не пострадала. Элиза никогда в жизни ничего не теряла, и когда я собрался уйти, она была уверена, что многого я с собой не возьму.

– Я видела ее несколько раз, когда вы оба жили в Дарни. Она красивая женщина.

– Этого никто не отрицает,— проговорил он.— К тому же она умна, остроумна и честолюбива. Интересно, кто пригласил ее сегодня вечером?

Холли покраснела и улыбнулась ему.

– Я задаю слишком много вопросов, да? Но ведь просто здорово, что все так повернулось. А обо мне вы хотите что-нибудь знать?

– Многое, но пусть это будет постепенно, по ходу событий.

– Я никогда не была замужем,— призналась она.— Это не позор для женщины, когда ей нет еще и тридцати, как почему-то многие думают. Но вот уже целых три года я постепенно об этом думаю.

– Не больше?

– Раньше не было оснований. У меня был друг. Доктор. Сейчас он психоаналитик. Красивый, умный, волевой. Он был единственным мужчиной, которого я видела в течение этих трех лет.

– Но замуж не вышли?

– Существовало небольшое препятствие. У Боба уже была Он собирался оставить ее, как только наступит подходящий момент. И был в этом уверен. Я была настолько наивна, чтобы верить, но мне так хотелось, чтобы это оказалось правдой, я ждала три года, а затем прекратила все отношения.

– Ну и как?

– Сначала было очень тяжело не видеть его. Затем стало легче. Он же после этого не пытался больше встретиться со мной. А сейчас, я знаю, женщина из Сан-Франциско так же ждет, когда он оставит свою жену.

– Боб много потерял.

– Благодарю за комплимент.

Гевин сделал большой глоток и отставил свой бокал.

– Думаю, на этом терапию можно закончить и перейти к другим занятиям.

– Да, конечно. Не хотите ли выпить еще или заняться приготовлением обеда?

Гевин взглянул на кубики льда в бокале.

– Надеюсь, моя помощь не понадобится. Все мои кухонные способности ограничиваются вытаскиванием пробок и открыванием банок.

– Мистер,— заявила она,— я лучше предложу вам передвинуть мебель.

– Хотите проверить мои бицепсы?

– Может быть, но попозже. А сейчас, если хотите, можете пойти со мной на кухню.

– С удовольствием. Я ведь должен хоть чему-то научиться.

Гевин нашел местечко, где он не мешал бы, и с искренним восхищением наблюдал, как проворно двигается Холли, занимаясь приготовлением. Она приготовила свежие овощи и включила плиту. Сделав приправу, достала два больших куска мяса.

– Вы как любите?

– С кровью.

– Прекрасно. Я тоже. Удивительно, у нас все оказалось на столе в одно и то же время.

Гевин налил вино, и они сели. Салат из свежей зелени, великолепно приготовленное мясо, овощи в светлом соусе — все было очень вкусно. Разговор шел о любимых и нелюбимых блюдах, популярных телепередачах, погоде, местных новостях, и наконец коснулся мальчика, находившегося в сто восьмой палате больницы округа Ла Рейн.