Марк Фрост - Шесть мессий Страница 17

— Вы уже добрались до корня моих опасений, мистер Дойл, — сказал Штерн. — Как я и говорил, ни мой коллега, ни я — его, кстати, зовут Руперт Зейлиг, он управляет европейскими банковскими счетами и работает отдельно от нашего лондонского офиса — не можем привести прямые доказательства того, что за нами следят. Но с тех пор как мы с книгой прибыли в Лондон, мы оба испытывали жуткое ощущение постоянной слежки. Это ощущение продолжало усугубляться, когда мы направились в Саутгемптон и поднялись на борт «Эльбы». Я не знаю, как еще описать его: мурашки, бегающие по позвоночнику, слабые, почти за пределами слышимости звуки, стихающие, стоит остановиться и насторожиться, тени, которые замечаешь, неожиданно повернувшись, хотя они тут же исчезают из поля зрения….

Мне знакомо это ощущение, — кивнул Дойл.

Прямо как духи вроде тех, которых вызывали на сеансе, — заметил Иннес.

— Совершенно верно. Не знаю, как вас, но меня это сегодняшнее представление напугало, — признался Штерн. — Как уже говорилось, я не склонен к мистике, но у меня почему-то возникла уверенность в том, что увиденное сегодня и вся эта история со слежкой каким-то образом связаны. Я считаю себя приверженцем логики, мистер Дойл, тем не менее вынужден это сказать, хотя тут, конечно, никакой логикой и не пахнет. Надеюсь, что ничего более нелогичного вам от меня услышать не придется.

Дойл почувствовал, что его отношение к Штерну смягчилось: после того как молодой человек освободил себя от первоначального бремени недомолвок, его честность, скромность и ум не могли не вызвать расположения.

— Когда подобное чувство возникает на глубинных уровнях интуиции, я советую не игнорировать его.

— Вот почему, когда капитан сказал, что не может нам помочь, я обратился к вам: я читал в газетах о том, как вы помогли полиции в ряде таинственных случаев. Вы также поразили меня как человек, который не боится постоять за то, во что он верит…

— Мистер Штерн, где сейчас находится ваш экземпляр Зогара?

— Под замком в трюме корабля. Я проверял ее сегодня днем.

— А ваш спутник, мистер…

— Мистер Зейлиг. В нашей каюте. Как я уже говорил вам, обеспокоенность Руперта относительно нашей безопасности еще сильнее моей. С тех пор как мы отплыли, он отказывается выходить на палубу с наступлением темноты…

Иннес презрительно, в лучших традициях королевских фузилеров, хмыкнул — но тут же спохватился, поняв неуместность такой реакции, и сделал вид, будто на него напал кашель.

— Должно быть, — пробормотал он, — мне попалась подушка, набитая гусиными перьями.

— Может быть, нам стоит побеседовать и с мистером Зейлигом, — сказал Дойл, не удостоив Иннеса даже сердитым взглядом.

Лайонел Штерн тихонько постучался в дверь своей каюты — три быстрых удара, потом два коротких. Иннес был поражен отсутствием роскоши в этой каюте второго класса, но решил, что такое наблюдение лучше всего оставить при себе.

— Руперт, Руперт, это Лайонел.

Никакого ответа. Штерн озабоченно посмотрел на Дойла.

— Спит? — спросил Дойл.

Штерн покачал головой и постучался снова.

— Руперт!

По-прежнему никакого ответа. Приложив ухо к двери, Дойл услышал негромкий скрип, за которым последовал легкий щелчок.

— Ваш ключ?

— Остался в каюте… — Штерн пожал плечами. — Мы решили, что лучше не ходить по кораблю с ключом.

Иннес закатил глаза.

— Нужно позвонить стюарду. — Дойл посмотрел на брата. — Иннес?

Тот вздохнул и неспешно двинулся по коридору в поисках стюарда, полагая, что в столь неаристократических местах судна таковые едва ли обитают.

Лайонел подергал за дверную ручку.

— Руперт, пожалуйста, открой дверь!

— Говорите тише, мистер Штерн. Я уверен, что оснований для тревоги нет.

— Вы сами сказали, чтобы я прислушивался к интуиции.

Он забарабанил кулаком в дверь.

— Руперт!

Иннес вернулся со стюардом, который сначала выслушал торопливое объяснение и лишь затем вынул из кармана специальный универсальный ключ. Дверь, однако, приоткрылась лишь на шесть дюймов: изнутри была наброшена цепочка.

Стюард начал было объяснять, что цепочку может убрать только тот, кто находится внутри, но тут Дойл изо всех сил ударил в дверь сапогом. Цепочка порвалась, дверь распахнулась.

Каюта оказалась длинной и узкой, с двумя, одна над другой, койками у левой стены, освещенная светом из иллюминатора над умывальником, расположенным напротив входа.

Руперт Зейлиг лежал на полу, вытянув ноги и сжав в кулаки руки. Глаза были открыты, и в них застыл такой непередаваемый ужас, какого Дойлу еще видеть не доводилось.

— Не приближаться! — скомандовал он.

Стюард побежал за помощью. Штерн привалился к стене; Иннес поддерживал его.

— Он мертв? — прошептал Штерн.

— Боюсь, что да, — ответил Иннес.

Глаза Штерна закатились, и младший Дойл деликатно направил его в коридор.

Дойл-старший опустился на колени рядом с телом Зейлига, чтобы рассмотреть что-то слабо нацарапанное на стене. Его взгляд остановился на маленьком комочке грязи на плитках у двери. Следы той же грязи были видны под ногтями правой руки покойного.

— Иннес, постарайся некоторое время не пускать никого в каюту, — попросил Дойл, вынув из кармана увеличительное стекло.

— Конечно, Артур.

Резервация «Бутон Розы», Южная Дакота

Оставалась одна ночь до полнолуния, ветер уже нес холодное дыхание грядущей зимы. Листья пожелтели, гуси с криками потянулись на юг. Оглянувшись на скопище хижин, она невольно подумала о том, сколько еще ее соплеменников не переживет прихода снегов. А сколько останется в живых и встретит весну?

Женщина плотно натянула на плечи одеяло. Хотелось верить, что ей удастся не наткнуться на патруль, который отошлет ее обратно в резервацию. Хуже некуда: отвратительная еда, виски, хронический кашель. Винтовки «синих мундиров». Сидящий Бык, убитый одним из соплеменников.[7] Белые со всеми их лживыми союзами, вскрывающие брюхо священных черных холмов ради золота…

И еще она боялась спать из-за сна о том, что наступает конец света. Хотя, казалось бы, чем это могло быть хуже того, что представало ее взору, когда глаза были открыты?

Она знала, что для народа дакота конец света уже наступил, потому что их мир ушел навсегда. Чтобы понять это, ей хватило одной поездки в город Чикаго. Белые построили новый мир — машины, прямые дороги, необыкновенные дома, и если, согласно сну, погибнет и этот проклятый мир, то стоило не бояться спать, а получше присмотреться к этому пророчеству. Оно вполне может оказаться истинным: ведь если мир дакота, первых людей, удалось практически уничтожить за время жизни одного поколения, то и никакой другой мир не сможет существовать долго. И уж во всяком случае, мир, построенный на крови и костях ее народа.