Нэнси Коллинз - Самое темное сердце (ЛП) Страница 17

– Я постучала, но никто не отозвался, – сказала она. – Вероятно, они где-нибудь во внутреннем дворе.

– Кто это они, которые, вероятно, во внутреннем дворе, позволь спросить?

– Возлюбленный Папа и его внучка ВиВи. Это их дом.

Соня прошла через веранду, поманив его за собой. Их ботинки гулко стучали по деревянному полу.

Задний двор дома был куда более запущен, чем фасад – горы автомобильного хлама, заросшие сорной травой, громоздились недалеко от ступенек. Древняя машинка для отжима белья гудела неподалеку, окруженная лестницами сушилок с мокрой одеждой. Молодая негритянка, одетая в простую белую сорочку из хлопка, с волосами, убранными под косынку, склонилась над тазиком, стоящим на деревянной скамье, и тёрла щёткой пару рабочих брюк, беззвучно напевая за работой. У неё была привлекательная фигура, несмотря на пятна грязи, покрывавшие её золотисто-кофейную кожу.

– Привет, ВиВи, – спокойно приветствовала её Соня.

Девушка прекратила своё занятие и косо на них взглянула. Вытащив руки из мыльной воды, она нахмурила брови.

– Соня?

– Я, ВиВи, – откликнулась Соня с теплотой.

– Бог мой, девочка! – воскликнула женщина, поспешно вытирая руки о передник. – Лучше пойдём в дом.

ВиВи торопливо сгребла Соню за локоть и потащила её обратно к двери. Эстес последовал за ними на кухню с жарящей печкой, пристроившись в уголок, как охраняющее семейный очаг божество.

Соня остановилась, оглядев комнату, и на её лице появилась усмешка.

– А где Возлюбленный Папа?

– Дедушка умер, – просто ответила ВиВи. – Осталась только я.

Она толкнула створку двери, которая вела дальше, в когда-то очаровательную столовую. Стола и стульев уже не было, но хрустальная люстра, заросшая паутиной, до сих пор свисала с крюка в потолке. В отличие от кухни остальной интерьер особняка наводил тоску – мрак оттенял свет. Обстановка была скудной, ковры протерлись, но было чисто, и нигде не было видно пыли, которой полно в старых больших домах. ВиВи протащила Соню через гостиную и поднялась по широкой деревянной лестнице, которая вела на второй этаж.

Там было вдвое светлее и теплее, чем на первом. Эстесу так тяжело было вдыхать влажный воздух, что пот немедленно выступил у него на лбу и в подмышках.

– Сюда, можешь остаться в моей комнате, – сказала ВиВи, толчком открывая дверь рядом с лестницей.

Спальня ВиВи была уставлена антиквариатом, который состарился, даже не будучи в использовании. Платяной шкаф орехового дерева, достаточно большой для семьи на троих, стоял у стены, на его верхней планке был вырезан вечно стоящий на страже рычащий грифон; самодельное лоскутное одеяло висело на спинке железной кровати, выкрашенной в белый. Без долгих предисловий Соня рухнула поперек кровати. Ржавые пружины пронзительно скрипнули, когда матрас прогнулся под её весом.

– Здесь с ней всё будет нормально, – сказала ВиВи тихо.

Эстес обвел взглядом покоробившиеся обои в цветочек.

– А ей не будет здесь слишком жарко?

ВиВи покачала головой.

– Жару она чувствует не больше, чем холод.

Она повернулась, чтобы впервые взглянуть на Эстеса.

– Вы с ней недавно, если этого не знаете.

– Мы с ней познакомились пару дней назад, – ответил он. – Меня зовут Джек. Джек Эстес.

– Вы, должно быть, хотите пить, мистер Эстес. Сядьте на веранде, я принесу вам лимонад.

Эстес сел на кресло-качалку в передней части крыльца и вслушался в пронзительные крики вежливых протестов владельцев овощных лавочек, тихо покачиваясь взад-вперед и разглядывая величественные дубы, вытянувшиеся у подъездной аллеи. Несложно было вообразить первоначального владельца особняка, который сидел в этом самом кресле и оглядывал свои владения, потягивая мятный джулеп[19] и обмахиваясь плантаторской шляпой.

– Прекрасный вид, правда? – ВиВи поставила на столик рядом поднос с запотевшим графином лимонада и парой стаканов.

Теперь, когда у Эстеса появилась возможность как следует её рассмотреть, он пришел к выводу, что его первое впечатление о пятнах на её коже было ошибочным – на самом деле, это были своего рода метки. Они были беспорядочно разбросаны по всему её телу словно веснушки.

– Это татуировки? – спросил он, указав на ажурные точки изображения на её правой руке, когда она села рядом с ним.

– Нет, мистер Эстес, – ответила она с мягкой улыбкой, которая сказала ему, что ей часто приходится отвечать на подобные вопросы. – Это не татуировки, это родимые пятна.

Он вздернул бровь, стараясь не поперхнуться напитком.

– Серьезно?

Когда она сверкнула в его сторону ослепительно-белой улыбкой, Эстес впервые осознал, что на самом деле хозяйка дома была ещё очень молода.

– Соня вам про нас много не рассказывала, верно?

– Верно. По правде говоря, несколько часов назад я даже не знал, что полечу в Новый Орлеан. Как вы с ней познакомились?

– А как познакомились вы? – спросила ВиВи без намека на враждебность. – Мне кажется, она просто нечаянно изменила вашу жизнь, когда вы встретились. Это в её стиле. Наши с ней жизни столкнулись очень давно. Возлюбленного Папу она знала ещё дольше. На самом деле, он не был моим дедушкой. Не по крови. Я не знаю, кто моя родня. Но дедушка относился ко мне как к родной, и только это имело значение. Он был сильным хунгином[20].

Глаза Эстеса сверкнули, когда он, наконец, вспомнил, где видел раньше метки, покрывающие её тело. Это были ритуальные символы гаитянского культа вуду.

– Твой дедушка был жрецом?

– Да. Так же, как я – жрица. Его уважали за его мудрость и за силу его заклятий. Кое-кто говорил, что он получил такую силу потому, что его мать зачала его, когда была одержима одним из лоа[21].

– И как же он познакомился с Соней?

– Она занимается магическими артефактами. Возлюбленный Папа был одним из её клиентов. Так они встретились впервые. А после того, как она привела меня к нему, они стали довольно близкими друзьями.

– Она привела тебя к твоему деду?

– Звучит не совсем так, как на самом деле. Единственная причина, по которой я жива и здравствую – это Соня. Двадцать лет назад, ещё на Гаити, Соня наткнулась на ритуал на кладбище. Поклонники собрались вокруг жертвы – крошечного ребенка – для духов-каннибалов. Этим ребенком была я. Соня спасла меня от ножа, признала во мне отмеченную лоа и отвезла к Возлюбленному Папе, который принял меня как свою. Поэтому здесь, в Моджо-Хаусе[22], её всегда ждет спасительная гавань.

– Тогда ты знаешь, что она такое.

ВиВи кивнула.