Дин Кунц - Безжалостный Страница 18

Прежде чем я открыл рот, чтобы ответить, Пенни прижала палец к губам, предупреждая, что мне лучше помолчать.

Склонив голову, прислушалась к дому. Мне оставалось только гадать, что она услышала.

А Пенни подошла ко мне, взяла мой стакан с виски, поставила на стойку.

Вскинув брови, я безмолвно спросил: «Что такое?»

Она схватила меня за руку, увела в кладовую для продуктов, закрыла дверь, перешла на шепот:

– А если он может нас слышать?

– Как он может нас слышать?

– Может быть, поставил «жучки».

– Как он мог это сделать?

– Не знаю. Как он взял под контроль нашу охранную систему?

– Давай полностью не впадать в паранойю.

– Слишком поздно. Кабби, кто этот человек?

Стандартному ответу онлайновой энциклопедии, который только вчера представлялся более чем полным («известный критик, лауреат нескольких литературных премий и автор трех невероятно популярных среди студентов учебников по писательскому мастерству, в какой-то степени погавка…»), теперь определенно многого не хватало.

– После его вчерашней прогулки по нашему дому я сказала тебе, что все закончено, он с тобой рассчитался, – продолжила Пенни. – Получилось, что нет. И до сих пор не закончено.

– Возможно, и закончено. – Даже у человека, который смотрел на город, наполовину уничтоженный Годзиллой, голос звучал бы более уверенно.

– Чего он хочет от нас? Как ты думаешь?

– Не знаю. Не могу понять, как работает его голова.

В глазах Пенни, как и всегда, прекрасных, появился страх.

– Он хочет нас уничтожить, Кабби.

– Он не может нас уничтожить.

– Почему нет? – спросила она.

– Наши карьеры зависят от таланта и трудолюбия – не от мнения критика.

– Карьеры? Я говорю не о карьерах. О нас.

По какой-то причине (может быть, для того, чтобы не смотреть ей в глаза) я взял с полки банку с маринованной свеклой.

– Хочешь поесть свеклы? – спросила Пенни. Я вернул банку на полку, а она добавила: – Кабби, он собирается нас убить.

– Я ничего ему не сделал. Как и Майло. А ты его даже не видела.

– У него есть какая-то причина. И мне без разницы, какова она. Я просто знаю, что он собирается сделать.

Теперь я смотрел на банку со сладкой кукурузой, но брать в руки ее не стал.

– Давай будем благоразумными. Если бы он хотел убить нас, то убил бы этой ночью.

– Он – садист. Хочет помучить нас, запугать, полностью подавить нашу волю… а потом убить.

Слова, которые сорвались с губ, удивили меня самого:

– Я не притягиваю монстров.

– Кабби? Что это значит?

Я знал Пенни так хорошо, что уже по тону мог описать ее лицо: сдвинутые брови, сощуренные глаза, чуть приподнятый, словно ловящий запах нос, губы, приоткрытые в ожидании. Лицо всё тонко чувствующей женщины, которая почуяла момент откровения, возникший по ходу разговора.

– Что это значит? – повторила она.

– Думаю, мне следует извиниться, – ушел я от ответа на ее вопрос.

– Ты говоришь со мной или со сладкой кукурузой?

Я решился посмотреть на нее, что потребовало немалых усилий, учитывая фразу, которую я произнес, глядя ей в глаза:

– Я хочу сказать… извиниться перед Вакссом.

– Черта с два. Ты не сделал ничего такого, за что следует извиняться.

– За то, что поехал на ленч, чтобы посмотреть на него. – Я не мог ей все объяснить. Десять лет обманывал, не говоря всей правды, вот и сейчас не мог покаяться. Момент выдался неподходящий. – За то, что нарушил его право на уединение.

Ее глаза изумленно раскрылись.

– Это же ресторан. Не частная резиденция. Ты посмотрел на него, он разрядил в нас «Тазер».

– От извинений хуже не будет.

– Как бы не так. Извинения его не успокоят. Только побудят к более активным действиям. Любая уступка ему в радость. Извиниться перед таким человеком – все равно что подставить шею вампиру.

Пережитое мною однозначно указывало на ее правоту, но переживания эти я столько лет подавлял, вот мне и не хотелось от них отталкиваться.

– Ладно, – кивнул я. – Так что же, по-твоему, нам делать?

– Замки и сигнализация не остановили его этой ночью. Не остановят и следующей. Это место перестало быть безопасным.

– Я позвоню в компанию, которая устанавливала охранную систему, и они ее улучшат.

Пенни покачала головой.

– На это уйдет не один день. И толку от этого не будет. Он слишком умен, чтобы возможные улучшения охранной системы остановили его. Мы должны перебраться в безопасное место, где он нас не найдет.

– Мы не можем вечно бегать. У меня срок сдачи книги.

– Само собой, – кивнула она. – И мы даже не начали покупать рождественские подарки.

– Тем не менее срок у меня есть, – гнул я свое.

– Я не говорю, что мы будем бегать вечно. Просто выгадаем время для сбора информации.

– Какой информации?

– О Ширмане Вакссе. Откуда он взялся? Чем занимается? Его прошлое? Деловые партнеры?

– Он – загадка.

Она взяла с полки банку с маринованной свеклой, которая ранее заинтересовала меня.

– Сними этикетку с этой банки, и содержимое станет загадкой… но только пока ты не вскроешь банку.

– Банку я могу вскрыть, – говорил я уверенно, потому что мы давно уже прикупили электрическую открывалку, и участие человека в самом процессе сводилось только к нажатию кнопки.

– Если Ваксс кажется нам более чем странным, – продолжила Пенни, – его, скорее всего, воспринимает психом кто-то еще, возможно, многие люди, и очень вероятно, что мы сумеем найти человека, который поддержит наши обвинения в том, что Ваксс напал на нас.

Я с неохотой согласился:

– Ладно. Мы найдем безопасное место, а потом выйдем на охоту.

– По-прежнему никаких копов?

– Никаких, пока мы побольше не узнаем о Вакссе. Не хочу устраивать прессе праздник.

– Копы могут не поставить в известность прессу.

– Им придется поговорить с Вакссом. А вот он держать язык за зубами не будет. Пошли. Я помогу тебе собрать вещи.

– Я бы предпочла, чтобы ты вывел Лесси во двор. Приготовил завтрак для Майло. Просмотрел утреннюю электронную почту. Я соберу вещи после душа.

– Я не знаю, почему тот баллончик с пеной для бритья взорвался в чемодане. Я тут совершенно ни при чем.

– Никто тебя и не обвинял, милый. Просто я соберу вещи быстрее, чем ты.

– Я лишь стараюсь максимально использовать пространство. Можно взять с собой меньше чемоданов, если заполняешь каждый кубический дюйм.

Она поцеловала меня в нос и процитировала Честертона: «Муж и жена не могут жить вместе, если не считают, что их совместная жизнь – нескончаемая шутка. Каждый открывает для себя, что другой – не просто дурак, а круглый дурак».

Мы черпали силы друг в друге, но, что более важно, мы находили, что сила наша увеличивается, а любовь расцветает новыми красками от того, что мы могли смеяться над слабостями, как своими, так и другого.