Дэн Симмонс - Костры Эдема Страница 18

Посмотрев на часы, Элинор попросила ожидающую неподалеку официантку налить ей еще кофе. На горизонте кит-горбач снова вспенил воду, приветствуя, как ей показалось – хотя она тут же выругала себя за антропоморфизм, – чудесный день.

Трамбо вез процессию по туннелю, вырубленному в черной лаве.

– Проблема большинства курортов, – сказал он Хироси Сато, – это то, что приходится приглашать обслугу извне. Но у нас такого нет.

На повороте он свернул вправо. Им навстречу попался электрокар, потом женщина на велосипеде в форме служащей. Большие зеркала на стенах позволяли ездокам и пешеходам заглядывать за повороты.

– У нас здесь имеются все необходимые службы, – продолжал Трамбо, указывая на освещенные окна, мимо которых они проезжали. – Вот прачечная… в разгар сезона у нас стирки больше, чем в любом другом месте на Гавайях. Двадцать шесть фунтов ткани в каждом номере или хале. А вот это… чувствуете запах? Булочная, восемь рабочих в штате, работает всю ночь. Вот здесь у нас садовник – у нас контракт с ботаническим садом, но кто-то же должен срезать и разбирать десять тысяч букетов, необходимых каждую неделю. Здесь офис нашего астронома… то есть вулканолога. Сейчас доктор Гастингс на вулкане, но завтра утром он будет здесь и побеседует с нами. Здесь мясник… мясо мы получаем из Ваймеа, из края паниоло… это гавайские ковбои… а вот офис куратора искусства и археологии. Пол – отличный парень, он коренной гаваец, учился в Гарварде и был нашим злейшим врагом во время строительства курорта. Вот я и… нанял его. Он чертовски много знает.

Хироси Сато смотрел на миллиардера ничего не выражающим взглядом.

Трамбо повернул влево. Выглядывавшие из дверей люди узнавали хозяина и махали ему. Он махал в ответ, иногда называя сотрудников по именам.

– Так, здесь охрана… здесь хозяйственный отдел… специальный офис по воде… океанолог… зоолог… Хироси, у нас тут полно всяких зверей, птицы, белки, мангусты и еще чертова уйма. А здесь транспортная служба.

– Сколько всего?

– Чего? – Позади них Уилл Брайент рассмеялся над чем-то, что сказал мистер Мацукава.

– Сколько служащих?

– Примерно тысяча двести.

– Это на пятьсот номеров? То есть примерно на восемьсот гостей?

Трамбо кивнул. Хироси Сато считал хорошо.

– То есть полтора служащего на каждого гостя?

– Да. Но это гости мирового класса. Среди них есть те, кто снимает целые этажи в бангкокском «Ориентале», а зиму проводит в частных отелях в Швейцарии. Они вправе рассчитывать на самое лучшее обслуживание. И они платят за это.

Сато кивнул.

Трамбо вздохнул и направил тележку к выходу. Открылась автоматическая дверь, и они снова оказались под ярким солнцем тропиков.

– Но это все детали, Хироси. Вот то, ради чего мы сюда приехали.

Процессия направилась через пальмовую рощу к приземистому стеклянному сооружению.

– О-о! – В глазах Хироси Сато впервые зажглось нечто вроде интереса. – Гольф!

Глава 8

Вьется дым над Килау, и лес поник,

Больше уж нет табу на лехуа моих.

Птицы огня сжирают лехуа мои

И превращают цветы в живые огни.

Меркнет небесный свет,

Больше лехуа нет.

14 июня 1866 г., вулкан Килауэа

Трещащие кости, ноющие мышцы и ни с чем не сравнимая усталость – все это препятствует мне тратить дополнительные силы на дневник, но ничто не может удержать меня от того, чтобы запечатлеть в памяти восторг, отчаяние и неописуемый ужас последних двадцати четырех часов. Пишу это при свете грозных творений мадам Пеле.

Кажется, я уже писала, что Хило показался мне настоящим раем с его белыми домишками, утопающими в цветах улицами и обилием экзотической флоры: лаухала, или панданус, повсюду распускает листву и стремит свои воздушные корни на мостовую, словно намереваясь присоединиться к пешеходам, бананы вздымают свои гордые пурпурные шапки, и в каждом дворе растут гардении, эвкалипты, гуавы, бамбук, мангустаны, деревья камани, кокосы и всевозможные цветы, названий которых я не знаю. Миссионеры, населяющие этот земной рай, окружили меня таким вниманием, что только через неделю я смогла вырваться из пут их несколько надоедливого гостеприимства и начать свое путешествие к вулкану. По какой-то причине мистер Клеменс тоже задержался, и мы отправились в путь вместе.

Следует упомянуть, что жители Хило, как туземцы, так и приезжие, с необыкновенным искусством ездят на лошадях, причем все, кроме самых пожилых леди, сидят в седле по-мужски. Поэтому, когда я выбрала себе лошадь – красивого чалого жеребчика с мексиканским седлом, расшитым бисером, и кожаными стременами, сделанными в виде футляра для защиты ног от колючек, – мне пришлось перенять местный обычай. Все лошади, выбранные для путешествия, были связаны друг с другом длинной веревкой и везли сумки, полные хлеба, бананов и бутылок с холодным чаем.

В нашу группу вошли младший из братьев Смитов, молодой Томас Магуайр (племянник миссис Лаймен), преподобный Хеймарк и наш бравый корреспондент мистер Клеменс. Мистер Вендт, который и предложил, собственно, это рискованное путешествие в царство Пеле, внезапно заболел и попросил нас отправиться в путь без него.

Признаюсь, что при известии о присоединении к нам мистера Клеменса я испытала противоречивые чувства. С одной стороны, его цинизм грозил разрушить очарование этого необычного путешествия, но с другой – Смит и Магуайр были непроходимыми тупицами, неспособными поддержать даже простейшую беседу, а тучный преподобный интересовался, казалось, только едой и Посланием апостола Павла к галатам. Поэтому я была искренне рада видеть рыжую шевелюру и воинственные усы мистера Клеменса.

Наш проводник Ханануи, одетый по неподражаемой туземной моде, не тратя времени на объяснения, пустил коня вскачь и повел нашу разношерстную группу прочь от Хило. У меня был выбор: притвориться, что я управляю конем, или вцепиться покрепче в луку седла и отдаться на волю животного. Я выбрала второе.

Вскоре мы оставили позади домики и сады Хило, продрались сквозь тропические заросли и начали подниматься в гору по тропинке застывшей лавы шириной не более двадцати дюймов. Цепляясь за седло, в то время как завязки новой, купленной в Денвере шляпки с мягкими полями врезались мне в горло, я могла только уклоняться от встречных веток, чтобы не быть сброшенной моим скакуном. Я решила назвать его Лео, не зная еще, что почти так звучит гавайское название лошади – «лио». Примерно через час, когда лес сменился полями сахарного тростника, Ханануи остановился и раздал всем оловянные чашки с холодным чаем.