Уильям Ходжсон - Дом в Порубежье Страница 18

На следующий день я возобновил свои поиски в садах, но безрезультатно. К вечеру я обошел все окрестности, и теперь уже мог не сомневаться в том, что ни одной твари там не осталось. С тех пор мне частенько приходило в голову, что я был прав с самого начала и Свинорылы вернулись восвояси сразу после неудачного нападения.

Глава XII

ПОДЗЕМНАЯ ЯМА

Прошла еще одна неделя; почти все свое время я проводил возле жерла Ямы. И по прошествии нескольких дней пришел к заключению, что открывшаяся в изломе расщелины арка и есть тот ход, через который пробрались сюда Свинорылы из своего нечистого логова, укрытого в недрах нашего мира. В справедливости своей догадки мне еще предстояло убедиться.

Легко понять, что мне ужасно хотелось узнать, в какую преисподнюю ведет этот ход; но страх мешал прийти в голову мысли о том, чтобы отправиться на разведку в глубины земные. Слишком свеж был еще в памяти ужас, сопровождавший появление Свинорылов, чтобы по собственному желанию отправиться, можно сказать, на встречу с ними.

Но время шло, и страх постепенно начинал забываться; наконец несколько дней спустя я подумал, что могу спуститься вниз и заглянуть в этот ход; я не настолько уже противился этой мысли, как можно было бы подумать. Тем не менее я совершенно не собирался всерьез предпринимать подобное дурацкое приключение. Нетрудно понять, что по своей воле войти в эту угрюмую дыру мог лишь человек, решившийся на верную смерть. Однако человеческое любопытство настырно, и в конце концов желание ознакомиться с мрачным подземельем одолело меня.

Медленно скользили в прошлое дни, страх мой перед Свинорылами исчезал, превращаясь в невероятно мрачное воспоминание — и только.

А потому настал день, когда, отбросив фантазии и измышления, я прихватил из дома веревку и, привязав один конец ее к прочному дереву на краю обрыва неподалеку от расселины, спустил другой конец — к зияющей пасти хода.

Осторожно, с опаской, сознавая все безумие собственного поступка, я принялся спускаться вниз, держась за веревку руками, пока, наконец, не добрался до отверстия в скальной стене. И, не выпуская веревки, остановился, чтобы заглянуть внутрь. Предо мной открылась тьма, из которой до ушей моих не доносилось ни звука. И все же через какой-то миг я вдруг что-то услышал и немедленно затаил дыхание… Впрочем, вокруг царило могильное безмолвие, и я облегченно вздохнул. И тут же вновь услышал тот звук: неподалеку от меня кто-то усердно — глубоко и резко — дышал. На миг я замер, словно окаменев, не имея сил шевельнуться. Звуки снова утихли, сменившись прежней тишиной.

Пока я с тревогой приглядывался, нога моя сдвинула с места какой-то камешек, гулко загремевший по каменному полу. Звук повторился неоднократно, каждое эхо становилось все тише и удалялось все дальше; наконец, когда вновь восстановилось безмолвие, я услышал неподалеку прежнее негромкое пыхтение. Звуки его отвечали каждому моему вздоху. Дыхание словно приближалось, издали — не так громко — доносились похожие звуки. Не могу даже сказать, почему я немедленно не схватился за веревку и не оставил опасное место. Меня словно бы парализовало. Тело покрыл холодный пот, я попытался увлажнить губы языком. Горло вдруг пересохло, и я хрипло закашлялся. Горловой звук этот вернулся ко мне дюжиной жутких насмешливых отголосков. Беспомощно взирал я во тьму, но из нее ничего так и не показалось. На меня вдруг накатил непонятный приступ внезапного удушья, и я вновь сухо закашлялся. И снова этот звук вернулся ко мне изнутри, подхваченный причудливыми отзвуками эха.

И тут меня вдруг озарило: я задержал дыхание. Тот, другой, тоже перестал пыхтеть. Я задышал снова — вернулось и дыхание. Но теперь страх исчез. Я понял, что звуки производил не кто-то из притаившихся Свинорылов, до слуха моего доносилось всего лишь эхо моего собственного дыхания.

Однако перенесенный испуг был настолько силен, что я с облегчением вскарабкался вверх и подтянул за собою веревку. Я был слишком потрясен и взволнован; нечего было даже думать о спуске в темное подземелье, и я вернулся домой. На следующее утро я почувствовал себя увереннее, однако о продолжении исследований не могло быть и речи.

Все это время вода в Яме медленно поднималась и теперь уже подходила к отверстию снизу. При такой скорости дыру могло затопить уже через неделю, и я понял, что если не приступить к исследованиям безотлагательно, возможно, мне уже вообще не удастся этого сделать, ибо вода, поднимаясь, неминуемо покроет подземный ход.

Возможно, к действиям меня побудило именно это, и — как бы то ни было — через два дня я оказался на краю расщелины в полной экипировке.

На сей раз, я намеревался справиться с нервами и выполнить задуманное. Кроме веревки я прихватил с собой связку свечей, намереваясь освещать ими как факелом свой путь, а также двуствольный дробовик. С пояса свисал заряженный картечью тяжелый кавалерийский пистолет.

Как и прежде, я обвязал веревку вокруг дерева, затем прочной бечевой прихватил ружье к спине и начал спускаться в яму. Завидев это, внимательно наблюдавший за моими действиями Рыжик вскочил на ноги и подбежал ко мне, то ли с лаем, то ли подвывая — как мне показалось в знак предупреждения. Но я был настроен решительно и велел ему лечь. Мне бы хотелось взять пса с собой, но в подобных обстоятельствах сделать это не представлялось возможным. Когда лицо мое оказалось у края утеса, он лизнул меня в губы и, вцепившись зубами в рукав, решительно потянул вверх. Пес явно не хотел отпускать меня. Но, решившись, я уже не хотел оставлять своего намерения и, прикрикнув на Рыжика, тут же отпустившего меня, продолжил спуск. Старина Рыжик остался на краю утеса то лая, то скуля, словно потерявшийся щенок.

Я осторожно перебирался от выступа к выступу. Любой неудачный шаг сулил купание. Добравшись до входа, я отпустил веревку и отвязал ружье со спины. Коротко глянув на небо — его, как я заметил, быстро заволакивало тучами, — я сделал два шага вперед и, укрывшись от ветра, зажег одну из свечей. Приподняв ее над головой, не выпуская ружья из другой руки, я медленно тронулся вперед, поглядывая во все стороны.

Сперва до меня еще доносился грустный вой Рыжика над головой. Но я углублялся во тьму, и звук становился все тише; наконец я вовсе перестал его слышать. Коридор уходил вниз, забирая налево; направление это оставалось неизменным, и я понял, что возвращаюсь к дому.

Я продвигался вперед с опаской, останавливаясь через каждые несколько шагов, чтобы прислушаться. Так зашел я, наверно, на сотню ярдов, когда заслышал за своей спиной слабый звук. Я замер, чтобы прислушаться, сердце гулко билось в груди. Шум становился отчетливее, он быстро приближался. Теперь я уже четко слышал мягкую поступь приближающихся ног. Испуг немедленно заставил меня неподвижно застыть; не зная, куда идти, вперед или назад, и не имея другого, лучшего решения, я привалился к стене и, держа свечу над головой, с ружьем в руке, стал ожидать судьбы, кляня дурацкое любопытство, завлекшее меня в такой переплет.