Александр Костенко - Интересно девки пляшут, или Введение в профессию Страница 18

— Свободны, — отпустил всех Пустой. — Сержант Ростова и сержант Лаврушин останьтесь.

— Ну, давайте кумекать. Что у нас с подземным ходом? Только начистоту, — предупредил начальник.

— Товарищ капитан, разрешите доложить, — начала я. — Подземный ход существует. Имеются входы в развалинах замка Хродвальда, на территории Финляндии метрах в трёхстах от линии государственной границы, как раз напротив нашего погранзнака №… Далее, на острове и, наконец, где-то недалеко от станции Болотной. О других событиях я благоразумно промолчала.

— Конкретнее по поводу станции.

— Товарищ капитан, точнее не знаю. Но то, что не далее двухсот метров, это точно. Ориентиры — аварийная стоянка большегрузного автотранспорта около моста, сто пятьдесят-двести метров от него в сторону границы. В общем, с тыловой стороны сигнализационной системы. Но эти сведения неточные, Наташка Костику Фугасову сказала, — доложила я и осеклась.

— Так, — зловеще проговорил Пустой. — Опять Наташка? — начальник наклонился к селектору:

— Младший сержант Фугасов, зайдите в канцелярию.

— Разрешите войти? — приоткрыв дверь и просунув в образовавшуюся щель голову, спросил «певец несчастной любви».

— Заходи, заходи, Дон Жуан. Так что там напела твоя новая пассия про стоянку у моста?

И Костику пришлось всё рассказать. Что он и сделал, кидая на меня укоризненные, если не сказать больше, взгляды.

— Вы хоть соображаете, что говорите? Это ведь означает, что они могут преодолеть сигнализационную систему под землёй, — вскипел начальник, когда Костик закончил повествование.

— Так точно.

— Почему сразу не доложил?

— Вы были в отряде.

— Ах, меня не было на месте! И потом, ты когда-нибудь этими своими самоволками подведёшь нас всех под монастырь! Видимо, придётся воздействовать на тебя другими способами, раз ты человеческих слов не понимаешь. Свободен!

— А насчёт стоянки… Поставим там секрет. На всякий случай, — сказал Пустой, когда Фугасов вышел.

— Но мы хотели…

— Я повторяться не буду. Ваш — первый участок, а также гать, ручей Чёрный. Всё ясно?

— Так точно! Разрешите идти?

— Все свободны, — сказал Пустой, склонившись над картой.

13

Мы расположились с правой стороны ручья, где у основания старого мостика, сложенного в незапамятные времена по финской традиции из гранитных блоков, росли два огромных куста бузины. Заметить нас среди их разлапистых ветвей было абсолютно невозможно, а сам мост служил прекрасным прикрытием на случай перестрелки. Ярко светила луна, лента ручья тихо несла на себе жёлтые кленовые листья, казавшиеся на иссиня-чёрном фоне золотыми. Прошло около двух часов, разговаривать было нельзя да и, честно говоря, не хотелось. Я начала уже дремать, как вдруг почувствовала, что Дик поднял морду и едва слышно заворчал. Пнув ногой сопевшего рядом Лавра, я протёрла глаза и увидела на мосту… красавицу лису. Она не шла, а скорее плыла, вся преисполненная собственной красоты. Огромный хвост переливался в лунном свете серебром. А лапы грациозно ступали по поверхности моста. Вдруг ночной хищник приостановился и, бесшумно метнувшись в сторону, исчез в темноте. Это был уже тревожный признак. Слабый ночной ветерок дул со стороны моста в нашу сторону, следовательно, лиса нас почуять не могла. А значит, хищник услышал кого-то ещё. Я невольно сжала руками автомат и сделала знак Лавру приготовиться. Однако почти сразу же из чащи леса, с той стороны, где исчезла лиса, послышались хлопанье крыльев и кряхтение. Вскоре всё стихло.

— Футы, чёрт, а я уж было подумал, что началось, — шёпотом проговорил Лавр.

— Не каркай. И вообще поменьше думай, а больше слушай. Вон птичка тоже, видимо, много думала да, как говорится, в суп попала.

— А чего мне-то слушать? А Дик на что? Уж он точно не проспит.

— И на старуху бывает проруха. Два уха хорошо, а шесть лучше, — ляпнула я и тут же пожалела, перехватив недовольный взгляд Дика, который красноречиво свидетельствовал об убеждённости нашего пса в том, что уж от нас с Лавром толку в «секрете» как от козла молока.

— Естественный отбор, — задумчиво проговорил Лавр, укладываясь поудобней.

— Это ты о чём?

— О птичке, о чём же ещё, — еле внятно пробормотал Лавр.

— Лавр, хорош спать. Сколько там натикало?

— Без пятнадцати три. Радиостанция молчит, значит, не объявились ещё.

— Кстати, не забудь — через четверть часа связь с заставой, заодно уточнишь обстановку.

— Ладно, — буркнул в ответ Лаврушин. — Наташ, а расскажи мне какой-нибудь сон.

— Какой сон? — не поняла я.

— Нуты же сама говорила, помнишь, что, как надела медальон, так и видишь постоянно сны про рыцарей.

— Ладно, слушай.

«Шла весна одна тысяча двести сорок четвертого года. Плотный туман опустился с гор и окутал катарский замок Монсегюр. Уже год многочисленная армия крестоносцев из северной Франции продолжала осаду. В осаждённой крепости закончились запасы провизии и воды. Противостоять далее было невозможно. Сдача крепости была назначена на первое марта. То есть на рассвете завтрашнего дня.

— Сэр Раймон, — обратился один из «посвящённых» катаров к хозяину замка, — нам, как воздух, необходимо перемирие, хотя бы на две недели. Именно столько времени займёт изготовление секретной карты. Кузнецы говорят, что раньше никак не успеть.

— Хорошо, позови ко мне Кретьена.

«Посвящённый» тенью скользнул из комнаты хозяина замка вниз по лестнице донжона — большой многоярусной башни. Пересёк огромную комнату, где раньше хранились припасы — зерно, солёная и копчёная рыба, сушёные фрукты и овощи, запасы вина. И хотя от них не осталось и следа, в воздухе всё ещё витал запах копчёностей. Он был так силён, что у голодного защитника замка свело желудок. И он невольно прибавил шаг. Спустившись в подвал, он крикнул в глубину подземелья, тускло освящённого факелами:

— Сэра Кретьена к сэру Раймону!

— Доблестный сэр Кретьен, — обратился хозяин к прибывшему, — завтра утром мы сдаём замок неприятелю. Но нам необходимо перемирие хотя бы на две недели. Ты знаешь зачем. Утром возьмёшь из темницы трёх пленённых тобой крестоносцев и в знак доброй воли передашь их этим псам, которые уже воют в предвкушении добычи под стенами замка Монсегюр. Я знаю, ты не умеешь просить, но во имя того, чтобы Святая Чаша стала наследием наших детей, проси перемирия, будь хитрым, как лис, заклинаю тебя, доблестный рыцарь. А теперь ступай.

Утром следующего дня перемирие было заключено. В кузнице замка день и ночь трудились кузнецы. К вечеру шестнадцатого марта три меча с искусно нанесёнными на клинках узорами, которые на самом деле представляли собой части секретной карты, и надписью на рукоятях «Rex mundi» были готовы.