Дональд Уэстлейк - Людишки Страница 18

Поэтому, когда пилот предположил, что знает ее, Мария-Елена одарила его мимолетной отпугивающей улыбкой, словно он пытался приударить за ней, и выглянула в окно, чтобы посмотреть на неровную землю, проносившуюся далеко внизу.

Разговор прервался, но всего на несколько минут. Потом Мария-Елена снова неосторожно взглянула на пилота, и он улыбнулся ей, отчего его лихие усы встопорщились.

— Не больно-то доброжелательный священник там, внизу, а? — спросил пилот.

Мария-Елена удивленно воззрилась на него.

— Вы заметили это, даже сидя возле самолета?

— Я бы заметил это и с воздуха, — ответил пилот и расхохотался.

— Он думает, что весь этот позор угоден Господу, — сказала Мария-Елена. — Но почему Господь должен этого желать?

— Кому выгодно? — молвил пилот, поднимая короткий, будто обрубленный бурый палец, словно передразнивал какого-нибудь занудливого школьного учителя. — Вот главный вопрос. Им-то и надо задаваться всякий раз, когда вы хотите понять, что происходит. Кому выгодна покорность народа? Неужели Богу?

— Владельцам фабрики, — ответила Мария-Елена.

— Но не Богу? — похоже, пилот подтрунивал над ней.

Джек в одиночестве сидел сзади, он не понимал по-португальски, а стало быть, не мог принять участия в разговоре.

Марии-Елене предстояло выкручиваться своими силами. Она на полном серьезе изрекла:

— Господь создал нас. Он нас любит. Он не хочет, чтобы мы страдали. Если люди не борются с фабрикой, которая убивает их детей, Бог от этого ничего не выгадывает. Выгадывают только владельцы фабрики.

— Владельцы, — повторил пилот, которого, кажется, терзали сомнения. — О ком именно вы говорите?

— Мы все их знаем, — презрительно произнесла Мария-Елена. — Они обретаются в Рио, в домах с видом на океан, и наезжают в Бразилиа со свитой законников, чтобы клятвенно заявить, будто нынче фабрики дают меньше отходов, чем в прошлом году. Меньше, меньше, меньше, все время меньше. Мы предъявляем правдивую статистику, законники кроют лживой.

— Но ведь эти люди — не истинные владельцы, — ответил пилот. — Разве вы не знаете? Эти люди — всего лишь совет директоров, они только управляют компанией. Настоящие владельцы — акционеры.

— Все они одним миром мазаны, — заявила Мария-Елена.

— Не скажите, — по-видимому, этот разговор по какой-то причине забавлял пилота. — Держатели акций никогда не наезжают в Бразилиа и не делают клятвенных заверений. Им ни разу не приходилось никому лгать. Они даже не появляются в Бразилии. Думаете, они дышат этим воздухом? Разве что раз в год, во время карнавала.

Мария-Елена нахмурилась.

— Но ведь компания-то бразильская, — возразила она.

— Здесь только бразильский филиал, о нем вам известно. Но правление компании далеко отсюда, и акционеры живут не в Бразилии.

— Где же они живут?

«Я поеду туда, — подумала Мария-Елена. — С фотографиями и цифрами. Почему они не смеют признать свое соучастие в содеянном? Почему им даже не приходится лгать?»

— Где живут? — пилот посмотрел вниз, на реку цвета меди, вдоль которой им предстояло лететь следующие полчаса. — Одни в Британии, другие — в Германии, Италии, Гватемале, Швейцарии, Кувейте, Японии. Но большинство — в Соединенных Штатах.

— В Соединенных Штатах?

— Многонациональная корпорация не несет ответственности ни перед какой страной, — объяснил летчик. — Но зачинщиками затеи были американцы.

— Они не могли устроить такое в Америке, вот и приехали сюда.

— Разумеется, — ответил летчик и засмеялся.

Какое-то время они летели в молчании. Мария-Елена предавалась раздумьям. Разбито столько жизней, в том числе и ее собственная, а она даже никогда не увидит людей, повинных в этом. Тех, кому выгодно. Злодеяния свои они творят здесь, но сами держатся поодаль, и до них не доберешься. Иногда ее обуревали мечты об исправлении несправедливостей, о спасении тех, кто еще не отравлен. Но она даже не предполагала, что мечты эти могут оказаться настолько праздными. Здесь, в Бразилии, ей ничего не добиться, потому что решения принимаются на севере, за несколько тысяч миль отсюда, и принимают их люди, которые никогда тут не бывали и, возможно, даже не осознают последствий своих решений, поскольку ни разу не видели воочию плодов собственных деяний.

Как же до них добраться? Ведь они в такой дали. Это лишь мечты, еще более сумасбродные, чем лелеемое когда-то желание ворваться в одну мансарду в Рио, из которой открывался роскошный вид на Сахарную Голову, нарушить привычный ход вечеринки и с криком и плачем показать гостям в смокингах и бальных платьях фотографии. Попробовать убедить, объяснить. Теперь даже эта мечта покинет ее, теперь и она не поможет Марии-Елене уснуть по ночам: ведь мужчины в смокингах и женщины в бальных платьях — всего лишь куклы, игрушки, управляемые откуда-то из-за горизонта. Без мечты, без ложной веры в возможность исцеления ей уже никогда не сомкнуть глаз. О чем же мечтать теперь?

— В США находится штаб-квартира ООН, — сказала она после долгого молчания.

— Что?

Мария-Елена повторила свое последнее высказывание, и пилот согласно кивнул.

— Правильно, в Нью-Йорке. Но что с того?

— До Нью-Йорка мне не добраться, — ответила она.

Теперь не добраться. Мария-Елена еще могла бы когда-нибудь попасть туда, но с Марией-Еленой покончено.

— Почему это? Любой желающий может отправиться в Нью-Йорк.

— На этом самолете?

— Нет, не на этом, — признал пилот. — Но ведь есть и другие.

— Это слишком дорого стоит, — сказала Мария-Елена. — У меня никогда не будет таких денег.

— Можете выиграть в лотерею.

Она засмеялась. Горло тотчас начало саднить.

— И впрямь могла бы. Но в Америке существует иммиграционная квота.

— Не для гостей с краткосрочными визами.

— А что там можно сделать, имея краткосрочную визу?

— Ну тогда спрячьтесь, — предложил пилот. — Станьте незаконным иммигрантом.

— А что полезного может сделать человек, который скрывается от властей?

— Ну тогда обратитесь за долговременной визой, — посоветовал летчик. — И копите деньги, а сами ждите, пока не попадете в квоту. Или это слишком долго?

— Да нет, — медленно проговорила Мария-Елена, не зная, разумно ли так раскрываться перед незнакомцем. Но почему-то ей показалось, что он вполне безвреден, и она добавила: — Наверное, мое имя внесено в какие-то списки.

— Списки?

— В списки общественных деятелей, — объяснила Мария-Елена. — Несколько лет назад, когда мой муж… Короче, тогда я вступила в целый ряд политических группировок. Они вели весьма бурную деятельность.