Светлана Смирнова - Тринадцатый Страница 18

Когда, наконец — то акушерка властным движением выключила свет, Алёнушка вздохнула с облегчением. Лена блаженно потянулась в темноте.

— Слушай, как хорошо потянуться. Больше всего в беременности меня раздражают две вещи: нельзя потянуться и нельзя спать на животе. А тебя какие?

Алёнушка призадумалась. Лена не торопила её с ответом.

— Да, меня это тоже очень не то что бы раздражало, но как — то этого не хватало.

Лена довольно хихикнула и удобно устроилась на постели.

— Спокойной ночи. Будем спать. Хорошо, что сегодня еще ночью не принесут на кормление. Можно выспаться. А потом прощай спокойные ночи. Надо будет полгода вскакивать по первому зову. Ну да ладно, такова наша женская доля. Спокойной ночи.

В палате воцарилась тишина. Даже шумы города не тревожили обитателей роддома. Алёнушка лежала, не шевелясь, и смотрела в одну точку, — блик на стене. Лена ещё несколько раз тяжело вздохнула, сопровождая вздохами свои мысли, и через некоторое время мирно засопела. В этот момент Алёнушка почувствовала прилив необычайного одиночества, какого не чувствовала с похорон бабушки. Только тогда её от одиночества спас Ванечка. Сегодня же он своим не вниманием снова вернул Алёнушку к этому гадкому чувству. Перед глазами снова всплыли те памятные траурные дни.

С бабушкой пришли попрощаться огромное количество людей. Все несли цветы. Их было столько много, что Алёнушка даже растерялась, не знала, куда их класть. Она говорила всем слова благодарности, за внимание и поддержку. Знакомые, близкие, подруги и друзья бабушки целовали Алёнушку и помогали пережить горе. Все дни прощания и поминки прошли, как во сне. Ей всё время казалось, что это просто страшный сон, и она скоро проснётся. И она проснулась. Проснулась на второй день после похорон. Пустота объяла её. Не умывшись, не покушав, она поехала на кладбище. Целый день она провела около могилы бабушки. Только под вечер, старенький сторож прогнал её домой. А на выходе, прямо у кладбищенских ворот она повстречала Ванечку.

Будущий муж навещал могилы своих родителей. Вот уже десять лет подряд в один и тот же день он приходил на кладбище в этот роковой день. Девять лет, Ваня и его старший брат Николай приезжали вместе. Но, к сожалению, в этом году Николай был в командировке за рубежом и Иван один поехал на кладбище. Уж так получилось, что он запоздал и когда вышел, вместе с симпатичной девушкой в черном платке на автобусную остановку, то от автобусов и след простыл. По расписанию движения автобусов он понял, что им вместе с очаровательной спутницей придется мерзнуть на апрельском ветру часа два. Он сначала решил подождать автобуса. Но уже после двадцати минут стояния на остановке понял — замёрзнет. Девушка же наоборот казалось, не реагировала на холод. Ей было абсолютно всё равно. Несколько раз она даже порывалась уйти обратно на кладбище. Ване вдруг стало ужасно её жалко. Он вспомнил себя после гибели родителей. Откинув подальше всю свою стеснительность, он подошел к незнакомке в черном платке.

— Извините, что отвлекаю вас, но у меня к вам одно маленькое предложение.

Тринадцатый

Тринадцатый очнулся от неприятного ощущения — сырость. Тело младенца жило по своим природным законам. Потерпев некоторое время, Тринадцатый решил напомнить окружающему миру о своём существовании. Как же он был поражён, когда вместо разумной речи из его маленького ротика по палате разнеслось пронзительный вой «У — а».

— Тьфу ты, совсем забыл. Из — за встречи с Неприятным всё знания вылетели.

Рассуждал он сам с собой, не переставая требовать к себе внимания, крича во все горло. Лежащие рядом малыши решили его поддержать. В детской заверещало сразу трое малюток. На хор младенцев отреагировала только старенькая нянечка.

— Что раскричались — то, мои малютки хорошие?

Она обошла всех подряд, проверяя каждого. Последним в кроватке лежал Тринадцатый.

— Вот кто у нас шум поднял! Не кричи, сейчас мы твою беду исправим.

Ласковыми движениями она перепеленала малютку и положила обратно в кроватку. Младенец успокоился и закрыл глазки.

— Вот умница, спи. Тебе спать надо, что бы расти большим и здоровым мальчиком.

Погладив малютку по животику, нянечка вышла из палаты. Тринадцатый замер. Неопределённое чувство, до сих пор ему неведомое стало щемить в его маленьком животе. Он поворочался, покряхтел, пустил слюни и закричал во все горло. Животный голод пронзило всю его плоть.

На его призыв в палату пришла не старенькая нянечка, а молоденькая сестричка.

— Что кричим и не даём спать другим детям?

Тринадцатый на секунду замолчал и выпустил целый поток слюны.

— Вот это да! Не успел родиться, уже есть просит.

Сестричка без лишних слов, принесла бутылочку с кипяченой водой. Тринадцатый, жадно причмокивая, высосал все сто грамм. Желудок разбух, глаза сами закрылись от усталости. Плоть успокоилась. Он подождал, когда медсестра покинет палату, и вылетел из младенца. Ему срочно надо было доложить о судьбоносном вселении.

Тринадцатый замер на минуту в палате, что бы расправить изрядно помятую мантию. В этот самый момент его насторожил еле слышный шелест. Он оглянулся. Над тельцем крохотной девочки зависла душа в изящной мантии.

— Эй, ты чего? Чего тебе надо? — Насторожился Тринадцатый.

— Ничего. Имею право рассмотреть свою плоть. — Не оборачиваясь к Тринадцатому заявила изящная душа. — А, я ничего. Даже можно сказать красавица. Глаза голубые, большие. Волосы будут чёрные. Личико белое. Ноги от ушей. — Гроздья самолюбования облепили мантию Изящной.

Тринадцатому стало очень удивительно, что душа так расхваливает свою плоть.

— А, ты кто у нас? — Обратила Изящная своё внимание на Тринадцатого.

— В каком смысле? — Не понял её вопрос Тринадцатый.

— Ну, в смысле пола? Девочка или мальчик?

— Мальчик.

— Понятно. — Не скрывая разочарования, протянула Изящная душа. Ей, видимо, очень хотелось, сравнить свою плоть с другой женской плотью. И, конечно же, она бы осталась победительницей в сравнении. Потешила свою гордость. — А, ты не в курсе, кто у нас третий?

— Нет. — Пробубнил Тринадцатый в ответ. Ему начинало надоедать общество Изящной души. Слишком уж она была самовлюблённой. — Не интересовался. Не когда было. А, тебе то зачем это знать?

— Мы могли бы собраться, и отметить вселение. Люблю праздники, вечеринки. Так интересно. Тебе разве не интересно? Или ты болеешь чем?

— Мне некогда. Я ещё не доложил куда следует, о вселении.

— Я тоже ещё не доложила. Но, за чем спешить. Какая разница, когда доложить. Можно и завтра этим заняться. А сегодня повеселимся. А? Как ты на это смотришь?