Андрей Дорогов - Неомаг Страница 18

  Я смотрел на свои бьющиеся мелким бесом руки, и это он называет хорошо?

  Он перехватил мой взгляд - Чудак, ты хоть знаешь сколько простоял?

  Я помотал головой, к этому не надо было прилагать ни малейшего усилия, она и так тряслась, как у человека с болезнью Альцгеймера.

  - Оглянись.

  Я с удивлением, осмотрелся, вокруг меня сгущались сумерки. А ведь Дед вручил мне лук не позже двух по полудни.

  - Почти два часа ты стоял как статуя, если бы не пар изо рта, можно было подумать, что ты умер, - Дед улыбался.

  - А что это? - я кивнул на свои дрожащие руки.

  - Это хорошо, это высвобождаются мышечные зажимы. Вот теперь начнется настоящая учеба. На сегодня все. Пошли в баню.

  - Что это такое - мышечные зажимы? - я лежал на полке, прислушиваясь к своему телу. Дрожь ушла, в теле образовалась непривычная легкость, я чувствовал в теле те мышцы, о которых я раньше и не подозревал. Это было непривычное, но приятное ощущение, движения обрели точность и легкость.

  - Мышечный зажим - это хроническое напряжение мышцы. У обычного человек к сознательному возрасту как минимум пять мощных блоков - в тазу, в низу живота, в солнечном сплетении, в грудной клетке и в горле. Он их не чувствует, а они жрут прорву энергии. Вот и получается, человек вроде ни чего целый день не делал, а к вечеру ноги еле волочит, мечтает добраться до дивана и тупо смотреть телевизор.

  - Одно с другим связано?

  - Что именно?

  Мышечные зажимы и тупой просмотр телевизора? - Меня заинтересовал его рассказ.

  - Зажимы в теле тянут за собой зажимы в психике, а те в свою очередь в сознании. Вот и получается не человек, а скотина безмозглая. Чего-то хочет, а чего не знает. А нереализованное желание гложет, рвется наружу - вот и снимают напряжение алкоголем.

  - Откуда они берутся, эти зажимы?

  - Знаешь такую поговорку все мы родом из детства?

  Я кивнул, даже такое простое действие наполнилось для меня новыми ощущениями. Я поводил в воздухе руками, согнул и разогнул ноги - было ощущение, что суставы наполнили жирной смазкой. Они двигались с доселе недоступной мне плавностью и непрерывностью. Любое движение доставляло наслаждение, и возникало желание двигаться еще и еще.

  - Посмотри на детей лет до 5-7, как они двигаются. Они живут движением, оно вызывает у них восторг. Дети просто не могут быть неподвижными, их мышцы свободны, энергия течет плавно. Они просто не устают. Замахнись на ребенка, он втянет голову в плечи, раз другой и вот привычка, поднимать плечи - защищая себя, вот и получается мышечный зажим. Запреты, кругом запреты: - Руки достань из под одеяла, что ты в штанах копошишься, убери руки от ширинки... - всё, готов тазовый блок, и как следствие в лучшем случае импотенция, в худшем мазохизм или садизм. - Дед замолчал.

  - И что так у всех? - я в недоумении сел на лавке.

  - У многих.

  - И что же с этим делать?

  - Прорабатывать и детей воспитывать правильно.

  - Что было со мной?

  - У тебя был блок в сознании, не знаю с чем связанный, да это теперь и не важно. Ты пробил его, вследствие чего продавил и мышечные блоки, дрожь это индикатор того, что энергия пробила зажимы и потекла без потерь.

  - Я пробил все зажимы?

  - Нет, но первый шаг самый трудный, теперь все пройдет быстрее, - он достал из кадушки веник, - а теперь расслабься.

  Теперь я половину дня занимался лишь луком. Сначала по часу стоял с натянутым луком, а Дед ходил вокруг меня и поправлял - Подожми таз, отпусти плечи, расслабь живот, чувствуй стопы. Потом учился стрелять. На мой вопрос, за чем это надо? Он усмехнулся, - научишься владеть луком, любое оружие будет для тебя продолжением тела, а не чужеродным предметом.

  Лук для меня теперь стал не вещью, а живым существом со своим характером, желаниями и отношением к миру и тем, кто его окружает.

  После очередного стояния Дед сказал - Тебе надо дать ей имя.

  Я не удивился, сам чувствовал, что лук у меня не мужского пола. Это была дама, красивая и страстная. И как все красотки, она обладала диким темпераментом, ветреным характером и поистине ослиным упрямством.

  Так что мне потребовалось много времени и терпения что бы поладить с ней. Но когда мы нашли взаимопонимание, наши совместные занятия рванули вперед семимильными шагами.

  - Я всегда, говорил, что женщине проще обломать мужика, - усмехался Дед.

  Он научил меня спать на морозе и купаться в ледяной воде, терпеть жар и не чувствовать боли. Я мог всю ночь бежать и не уставать, махать палкой и использовать любую часть тела как оружие. И, наконец, я научился воздвигать щиты, между сознанием и внешним миром. Именно для этого нужны были занятия по развитию концентрации. Когда у меня это получилось - самостоятельно удерживать барьеры в течение часа, Дед хлопнул меня по плечу - Через, недельку выход в поле.

  - Зачем? - не понял я, - снег же, чего там косить.

  На что он оглушительно захохотал, а отсмеявшись объяснил, - Выход в поле - это проверка своих навыков в реальности.

  Пару раз фыркнув он закончил, - В деревню пойдешь, дров одной старушке наколешь, и молока принесешь.

  В деревню я собирался, не без внутренней дрожи, а ну как ни чего не получиться.

  Дед словно прочитал мысли, - Будешь так думать, экзамен завалишь.

  - Вы же говорили, что в голову ко мне не полезете, - возмутился я.

  - А я и не лез. Проживи с мое и ты людей, как открытую книгу читать будешь. А уж тебя "щегла", я и спиной считаю за милую душу, - заухал он довольным филином.

  Деревня встретила меня тишиной и редкими огнями еще жилых изб. Она была старая и умирающая, на всю деревню десяток, не больше, обитаемых дворов. Молодые разъехались, старики остались доживать свой век.

  Нужную избу я нашел быстро. Она была единственная не покосившаяся, с обновленной, видимо с лета, краской и вся в резных наличниках. На мой стук, дверь открылась - на пороге показалась хозяйка. Одетая в белое платье, с толстой косой перекинутой через плечо. В сумраке скрадывающем детали - она казалась молодой девушкой

  Но, приглядевшись, я увидел - передо мной стояла, нет, не старуха, назвать ее старухой язык не поворачивался. Римский нос, классические черты лица, сейчас исчерканные морщинами, хранили на себе отпечаток былой красоты. Высокая, с прямой, не смотря на возраст, спиной. На ней было необычно для российской деревни платье - белое, расшитое по подолу непонятными символами. Она смотрела на меня прямо, слегка свысока. В темных, почти черных, глазах переплелись самые разных чувства. Вот она сердится, миг в глазах плещется смех, смех сменился печалью, а за печалью проступала тоска.