Пауль Локамп - Есть время жить Страница 18

Два топора, разных размеров; бейсбольная бита; четыре спальных мешка; несколько пар обуви. Четыре сумки с различной одеждой; три коробки с продуктами и кормом для кота (белые коробки). Два рюкзака с различными бытовыми мелочами и аптечками. Два тактических жилета и большой рюкзак Робби. Транспортировочный ящик для кота Лёвки и баул с походной посудой. Две радиостанции, зарядка для них, радиоприёмник. Мобильные телефоны с зарядными устройствами. Ноутбук в чехле. Две лампы и канистра с керосином.

– Немного, – отложив в сторону список, сказал Айвар. – Мы на этом долго не протянем. Надо еду искать, бензин и еще солярку.

– А солярка тебе зачем? – подняв голову от вещей, спросил я.

– Для генератора. Кстати, его тоже еще найти надо. Электричество и так работает с перебоями, вчера полдня не было, скоро вообще не будет. А если не будет, как рации зарядим и компьютер?

– Слушай, мне тут одна идея в голову пришла, – я задумался. – У меня знакомый в районе Амаляй ветеринарную клинику держал. Если ее ещё не разграбили, то там есть шанс достать небольшой генератор, у них в подвале стоял, а заодно и лекарствами там разживёмся. Не все, конечно, подойдут, но кое-что можно будет использовать.

– Хм, Робби, а это мысль! Давай заканчивай паковаться и едем ветеринарку потрошить, пока нас не опередили. Желающих много найдётся, если уже не нашлось!

Спускаясь вниз, мы прозвонили все квартиры, но нам никто не открыл. Многие соседи уехали, а из одной квартиры нас попросту послали. Куда? В пешее эротическое путешествие, куда же ещё.

Прямо по разделительной полосе проспекта, проходящего мимо здания Телекома, патрульным ордером двигались четыре армейца, а позади них медленно катил джип. Мы сбросили скорость и, не доезжая метров тридцать, остановились, повинуясь жесту одного из них. Медленно, без резких движений, вышли из машины; один из военных, в темных очках и замотанный в шахидку, приглашающе махнул рукой. Деваться некуда – надо идти, разговоры разговаривать. Когда на тебя смотрят четыре ствола, спешить опасно для гардероба; таких дырок можно нахватать – не обрадуешься.

Когда этот здоровяк с майорским погоном (прим.) на камуфляже назвал меня по имени и с радостным криком полез обниматься, я подумал – всё, задушит к чёртовой бабушке. Стоявший рядом Айвар занервничал, но выручать, слава Богу, не полез, да и куда тут дёрнешься?! Я снял с напавшего очки – Миндаугас Купрявичус!

– Минде, чёрт здоровый, задушишь!

– Робби, лосяра ты эдакий, живой! Ты откуда здесь взялся-то, ты же вроде в Россию уезжал, ребята говорили – в Москве обосновался!

– Москва – не мой город, не прижился, – я повел плечами. – Ты мне кости чуть не сломал, медведь здоровый! Как сам-то, как Ромашка (прим.) твоя, дети? Я слышал, ты в Афгане вроде служил, вернулся?

– Оттарабанил там три «миса» (прим.) и вернулся, – на его физиономии расплылась широкая улыбка. – И прикинь, идём, никого не трогаем, а тут вы!

Ну, про «идём и никого не трогаем» он наверняка приврал – поди, стреляли во всё, что движется.

С Миндаугасом Купрявичусом мы познакомились давно, году эдак в девяносто четвертом, когда я, отслужив положенный год, остался на сверхсрочную, а он попал в нашу роту свежеиспеченным лейтенантом, с одной звездой (прим.) и горящими энергией глазами. Черноволосый и кареглазый, невысокого роста, он больше походил на южанина, чем на чистокровного литовца. Мы быстро подружились и почти год тянули армейскую лямку вместе. Потом его перевели в другой батальон, куда он перетащил и меня. Отслужив два года, Миндаугас получил свою вторую звезду, которую у него отобрали через месяц, разжаловав в лейтенанты. А в виде дополнительного наказания отправили служить в заброшенный учебный центр. Я, также получив своё, плюнул, написал рапорт и ушел в запас. За что разжаловали? Так года-то какие были, девяносто пятый, в Чечне шла война, и по бывшим союзным республикам мотались вербовщики, предлагая послужить под зеленым знаменем ислама. Сунулись и в наш батальон, где дежурный, недолго думая и зная наш характер, посоветовал обратиться «к этим двум, они объяснят». Вербовщик (кстати, по документам он оказался русским) сдуру и обратился. Немного ошалев от предложения, мы его долго и аккуратно, можно сказать, с огоньком, били, неосмотрительно устроив экзекуцию рядом с расположением части, где нас и замела военная полиция. Про вербовку доказать ничего не удалось, нас обвинили в банальной драке, и дело закончилось клизмой с патефонными иголками и потерянными звездами.

Устроившись на капоте джипа, мы закурили и начали делиться невесёлыми новостями.

– Прикинь, прошло всего четыре дня! Четыре! Потом, прикинь, мне понятно стало, что всем на всех насрать, каждый за себя, – Миндаугас устало потер глаза и полез за следующей сигаретой. – Ты, Робби, прикинь – начальство закрылось в учебке, гражданских побоку и сами мародёрить начали, магазины в округе потрошить и склады. На патрулирование ездить перестали, даже патронов нам не выдавали – мол, мало осталось. А сами выдвинули две роты в Гирайте и захватили патронный завод, там теперь постоянно около роты охраны находится. Сидят, словно ждут чего-то. Хотя есть у меня одна идея, чего эти суки ждут, но об этом после расскажу, при встрече. Я парням эту темку рассказал, они чуть с катушек не сорвались, еле удержал. В общем, запаслись малёха боеприпасами, ночью по-тихому сдёрнули, сейчас двумя пятёрками работаем. Одна пятёрка на временной базе, семьи наши охраняет, второй группой город чистим, людей вытаскиваем по возможности. Но людей мало осталось; такое чувство, что все рванули по деревням. Или сдохли, в эту нечисть обратившись. Наш полковник, ыфиш кырд (прим.), вчера на связь вышел, прикинь, обещал нас поймать и расстрелять к чёрту, как дезертиров. Пусть попробует, у меня ребята с опытом. А вы чем занимаетесь, может, к нам?

– Нет, Минде, извини, – я спрыгнул с джипа и осмотрелся. – С радостью, но мне ещё семью вытаскивать, они на Украине застряли.

– Один? – Миндаугас удивленно поднял брови. – В одиночку точно не доедешь.

– С другом поедем, – я кивнул на Айвара. – Тут малость разберёмся и поедем. Машину надо присмотреть, запасы кой-какие сделать, сам понимаешь. Через пару дней окопаюсь у себя на даче, помнишь, где она? Если что, заезжай, будем рады.

– Лады, Робби, куллюна фи йад-алла (все мы в руке Аллаха, арабск.), тогда держи пять, рад, что ты жив. Мы сейчас временно без постоянной базы, чтобы особо не светиться, но, думаю, что вскоре что-нибудь найдём. Когда серьёзно окопаемся, оставлю тебе весточку. К примеру, вон в ту будку, – он кивнул на распределительный щиток светофора, – рисаля (письмо, арабск.) закину. Да и Ромашка с Робертой будет рада.