Сергей Юрьев - В мире, которого нет (ч/б иллюстрации) Страница 18

Временами Антону казалось, что череп смотрит на него с укоризной своими пустыми глазницами: мол, а туда ли ты на самом деле хочешь, куда мне приказано тебя вести… Может быть, именно поэтому путь оказался не слишком скор и довольно извилист.

Ни за одной из дверей, сквозь которые лежал путь, Алёнки не было. Порой попадались влюбленные парочки, настолько поглощённые друг другом, что остальная вселенная для них просто не существовала. Задерживаться в таких местах было смерти подобно – пару раз Антон буквально физически ощутил: ещё мгновение, и его просто не станет. Однажды он столкнулся с безликим романтиком-ипохондриком, который творил идеал своей возлюбленной из плоти и крови, но идеала никак не получалось, и вся его «мастерская» была завалена ошмётками плоти и залита кровью.

Дальше он бежал не оглядываясь, торопясь за своим проводником, который почему-то вдруг развил сумасшедшую скорость, а потом внезапно исчез, растворившись в густой вязкой темноте. Вроде бы и надо было куда-то двигаться, но казалось, что даже эта призрачная вселенная, населенная остановившимися мгновениями, куда-то исчезла. Антон был бы рад любому блику, шороху, сквозняку…

– Кто здесь? – Голос был слабый, хриплый и до боли знакомый. Но сейчас казалось, что тому, кто скрывается в темноте, просто лень открывать рот…

– Я…

– Иди – куда шёл. Здесь не подают.

– Куда?

– Куда хочешь… – Голос из мрака замолк, но послышался негромкий скрип – как будто кто-то попытался поудобней устроиться на ветхом стуле, опасаясь, что от малейшего движения конструкция развалится…

Надо было идти на звук, хотя бы потому, что двигаться было больше некуда…

– Стой… Наступишь. – Полное равнодушие в голосе сменилось лёгким беспокойством.

– На что?

– Не на что, а на кого…

Вспыхнула свеча, потом еще несколько, осветив стены с растрескавшейся штукатуркой, потолок, с которого свисали куски обоев, и человека, сидящего в шатком кресле, укрытого почти по подбородок клетчатым пледом.

– Как ты нашёл меня? – Прадед пытался улыбнуться, но получилось как-то неестественно и горько.

– А ты разве этого не хотел? – Антон присел на корточки у его ног. Хотелось положить голову ему на колени, чтобы тот, как в детстве, погладил его волосы стариковской рукой.

– Нет, Антошка… Если честно, то нет. Не хотел я, чтобы ты увидел меня таким – дряхлым и растерянным… Я теперь даже жалею, что вообще допустил тебя сюда, в своё чистилище. Прости. Это была слабость. Но я сейчас настолько немощен, что готов простить себе даже это.

– Ты расскажешь мне? Всё…

– Ты уже и сам почти всё понял – разве не так?

– И всё-таки…

– Просто за всё надо платить. И за жизнь, долгую и счастливую. И за дар…

– Дар?

– «Люди, глядя на фотопортреты, сделанные им, узнавали себя! Узнавали себя лучше, чем позволял весь опыт предыдущей жизни. Снимки говорили о человеке гораздо больше, чем знали о нем знакомые, друзья, коллеги, родственники, даже самые близкие люди, даже он сам. И это проявлялось настолько ярко, что даже те, кто был бесконечно далёк от искусства, в полной мере осознавали всю глубину его таланта…» – процитировал прадед выдержку из собственного некролога. – Но ничто не даётся даром. И я не мог умереть просто так. Прежде чем отправиться в Кущи или в Пекло, как все нормальные люди, мне приходится как-то разобраться с тем миром призраков, который сам и породил…

– Но это же «Ѳ. IОХИМ»! Это всё он…

– Это просто деревяшка. Ящик с глазом. Ничего в нём нет такого… Аномального.

– А как же… Ведь я сам видел. У меня и снимок остался. Там…

– И всё же «ящик» здесь ни при чём. Просто дар перешёл к тебе, когда меня не стало. Так что зря какие-то там «серьёзные люди» охотится за твоим домом, за моим чердаком, за проклятой деревяшкой… Зря. Ничего у них не получится. Когда вернёшься – отдай им всё. Я скоро исчезну. Совсем.

– Но…

– Не перебивай! Дослушай. То, что ты видел, – ничтожная часть того, что здесь осталось. А то, что осталось, – ничтожная часть того, что было… Я многих успел отпустить, многих отправил в небытие, пока ещё оставались хоть какие-то силы. Я слишком долго жил. Я устал. Знаешь… То, что природа придумала старость, – это очень милосердно. Старику легче умирать – жизнь теряет вкус, цвет и запах, и с ней не так жалко расставаться. Как будто сгорает всё, что когда-то было дорого, – и мысли, и чувства, и привязанности. – Прадед поднял с пола серебряный колокольчик и позвонил.

– Чего изволите? – почтительно спросил немедленно появившийся лакей с лицом Привратника, явное лицо второй очереди.

– Чайку принеси.

– И гостю вашему?

– Да! И поторапливайся.

– Сию минуту. – Лакей растворился в воздухе, и на его месте возник изящный столик с двумя дымящимися чашками, а по комнате мгновенно распространился терпкий чайный аромат, изгоняющий запах затхлости.

– Я даже надеялся, что там, за гранью жизни, – тьма и небытие… Зря надеялся. Когда меня встретил здесь следователь, который допрашивал меня лет шестьдесят назад, не поверишь – мне стало даже смешно. Но смешно мне было ровно до того момента, когда я понял, куда попал и что должен сделать.

– Помочь им освободиться?!

– Или помочь им исчезнуть. Знаешь, честно признаюсь: я иногда халтурил. Получалось красиво, грамотно, вроде бы естественно… А на самом деле – не люди, не образы, а слепки получались. Таким проще исчезнуть, чем открыть свою вселенную.

– Да, могильщика я видел. И он подсказал мне простой выход…

– Оставить их в покое? Нет. Это не всегда… правильно. Кто-то слишком прочно застрял в том мгновении, которое я остановил. Ты некоторым помог… Ты и мне помог. А теперь уходи. Домой. К своей Алёнке уходи. Она у тебя – чудо. Дай сюда пропуск.

– Зачем?

– Наш дорогой товарищ майор развел тут бюрократию. – Прадед усмехнулся, одним движением смел со стола сервиз и выхватил из воздуха простую деревянную перьевую ручку. – Я подпишу, и всё – ты дома! И я тебя больше не побеспокою. Никогда.

– Подожди… – Антон выхватил пропуск из-под занесенного пера. – Я не могу… Пока.

– Тебя что-то здесь держит?

– Да. Есть тут одно чудовище…

– Премьер?

– Да, его так называли…

– Пока я с ним ничего не могу сделать.

– Но почему?

– Прихлопнуть его нетрудно. Хоть сейчас. Но ты понимаешь – оригинал ещё жив. Там, в твоём мире. И если он почувствует, что его здешний двойник исчез, знаешь, что будет…

– Ничего мне не будет.

– Антошка… Ты ведь не один. Не боишься, что они доберутся не только до тебя, но и до тех, кто тебе дорог?

– Я думаю… Нет, я уверен. Почти уверен. Если здешний монстр сдохнет, то и тот переживет его ненадолго. Ему просто незачем будет жить. Там он не может делать… то, что здесь. Стоит ему уснуть и не увидеть своих кровавых снов, и он уже не проснется.