Евгения Грановская - Ведьма придет за тобой Страница 19

Старик Пряшников покашлял в тощий кулак. Глеб терпеливо ждал, пока он продолжит. Пряшников немного покряхтел, потом посмотрел на него и сухо произнес:

– Я тогда толком ничего не понял, но возражать не стал. В пятницу, за несколько дней до свадьбы, парни поехали в лес. На следующий день Игорек вернулся, но вернулся… изменившимся.

Старик вновь замолчал. Некоторое время он сидел молча, задумчиво пожевывая губы. Лицо его при этом напоминало посмертную маску. А когда заговорил снова, голос его звучал печально и подавленно.

– Игорь был мрачный, замкнутый, бледный. Он заперся у себя в комнате и почти не выходил, со мной и матерью не разговаривал. А в воскресенье вечером… даже уже ночью… Игорек вышел из своей комнаты, посмотрел на нас и сказал: «Она придет за мной».

Пряшников поднял морщинистые, со вздувшимися венами руки и провел ладонями по лицу.

– До сих пор помню его голос, – сказал он с болью. – Он так это произнес… Таким отчаянным и безнадежным голосом… Будто сам подписал себе смертный приговор и сам привел его в исполнение. Я понял, что Игорь не в себе. Взял его за плечи, тряхнул несколько раз. Он вздрогнул и посмотрел на меня. А потом закричал. Будто увидел не меня, а кого-то… кого-то другого.

В комнату вошла Виктория Андреевна. Поставила на стол чашку с чаем и блюдце с конфетами.

– Угощайтесь, – сказала она отстраненным голосом.

– Спасибо, – поблагодарил Глеб. – А вы со мной не попьете?

– Нет. Я уже пила.

Она прошла к дивану и села на него, не глядя на Корсака.

– Что было потом? – поинтересовался Глеб у старика.

– Мы с матерью принялись таскать его по лучшим психиатрам и психологам, – продолжил Владимир Яковлевич свой рассказ. – Сначала улучшений не было. Игорь постоянно пребывал в депрессии. Днем сидел в своей комнате и все время что-то бормотал, ночами кричал во сне. Мы пытались у него выведать, что произошло в лесу. Но ничего толком не узнали.

Виктория Андреевна сидела на диване, с напряженным вниманием слушая мужа. Иногда она приоткрывала губы, словно хотела что-то сказать или возразить, но с губ ее не срывалось ни слова.

– А как же свадьба? – спросил Глеб, отпив бледного безвкусного чаю. – Игорь ведь должен был жениться через несколько дней.

– Свадьбу отменили, – сказал Владимир Яковлевич. – А примерно через месяц невеста Игоря вышла замуж за другого.

– Как это воспринял Игорь?

– Никак. Он был равнодушен ко всему. Мы не сдавались и продолжали лечение. И со временем… где-то через полгода, Игорю вроде полегчало. Он снова стал выходить на улицу, собирался восстановиться в институте. В общем, стал почти таким же, как прежде.

– Вам не нравится чай? – спросила вдруг Виктория Андреевна.

– Что вы, – растерянно ответил Глеб. – Чай замечательный.

Двойник, стоявший у двери, слегка похлопал в ладоши.

– Браво! – похвалил он. – И ведь как искусно врешь, а!

Глеб покосился на него, но тут же отвел взгляд и сжал зубы.

– Несколько месяцев все было хорошо, – продолжил свой рассказ Владимир Яковлевич. – Но однажды вечером во время жуткого ливня к нам в дверь кто-то позвонил. Мы с матерью были в гостиной, Игорь пошел открывать. Мы слышали, как щелкнул дверной замок, как открылась дверь… А потом Игорь вскрикнул и захлопнул створку. Мы бросились в прихожую. Игорь стоял там, прижавшись спиной к стене, бледный, оцепеневший. Я спросил, кто это был и что случилось? Игорь ответил: «Ничего. Ошиблись квартирой». Потом он прошел к себе в комнату и заперся там. Я открыл входную дверь, выглянул в подъезд. В лестничной клетке было пусто, но на полу я увидел чьи-то… Чьи-то мокрые следы, – с усилием договорил старик.

Он замолчал, чтобы перевести дух.

– Как вам чай? – снова спросила Виктория Андреевна, напряженно глядя на Глеба.

– Спасибо, чай вкусный, – ответил он.

Пожилая женщина провела пальцами по лицу, будто смахивала с него паутинку.

– Кажется, я вас об этом уже спрашивала? – растерянно спросила она.

– Да, – ответил Глеб.

– Простите. Я постоянно все забываю, – сказала хозяйка дома.

– Ничего страшного, – произнес Владимир Яковлевич, хмуро глядя на Корсака. – Это никому не мешает. Ведь правда?

– Правда, – сказал Глеб.

Виктория Андреевна вжалась в диван. Вздохнула и скорбно свела брови, отчего морщины вокруг глаз стали заметнее.

– Что было потом, Владимир Яковлевич? – спросил Глеб у старика Пряшникова.

Тот вздохнул.

– Утром Игорь не вышел из своей комнаты. Мы ждали до полудня, потом вошли к нему сами. Наш сын сидел в кресле лицом к окну. Мы его окликнули, он не отозвался. Когда я подошел ближе, то увидел, что…

Виктория Андреевна всхлипнула.

– Наш мальчик перерезал себе горло, – продолжил старик, не обращая внимания на жену. – На полу валялась бритва.

Виктория Андреевна поднялась с дивана и, всхлипывая, стремительно вышла из комнаты. Владимир Яковлевич проводил ее задумчивым взглядом. Потом посмотрел на Глеба и резюмировал:

– Вот и вся история.

Он нагнулся вперед, чтобы поправить на коленях плед, и свет от тусклой лампы упал ему на лицо. Глеб увидел, что кожа у старика морщинистая, иссушенная, темная, словно обжаренная в золе.

– Да… – задумчиво проговорил Корсак. – История странная.

– Я нашел у него в комнате фотоаппарат, – снова заговорил Владимир Яковлевич. – Игорек брал его с собой в лес.

– В ту самую поездку?

– Да. В фотоаппарате была пленка. Я достал ее и проявил.

– Вы напечатали снимки? Можно на них взглянуть?

В комнату вошла Виктория Андреевна. Глаза у нее были сухие, губы – плотно сжаты.

– Виктория, покажи нашему гостю фотографию, – попросил старик. И добавил со значением: – Ту самую.

Его жена кивнула и подошла к стеллажу. Глеб ожидал, что она даст ему альбом, но женщина протянула ему одну-единственную фотографию, затянутую в прозрачный пластик.

– Это все? – удивился Глеб.

– Да, – сказал Владимир Яковлевич. – У фотоаппарата был расколот объектив. Пленка засветилась – вся, кроме этого первого кадра.

Глеб взглянул на фотографию.

– Который из них ваш сын?

Старик протянул руку и показал морщинистым пальцем на худощавого брюнета.

– Вот он. А вот этот рыжий – Андрей Темченко. Этот – Виталий Борзин. До той поездки он дружил с Игорем, но после возвращения так ни разу ему и не позвонил. А вот этот белобрысый – Артур Ройзман. Он к нам никогда не заходил.

Глеб с интересом разглядывал улыбающиеся лица четырех парней.

– Могу я взять эту фотографию? – спросил он затем. И добавил, заметив недовольство в глазах старика: – На время, с возвратом.