Чайна Мьевиль - Кракен Страница 19

— Что за херня вокруг творится? — сказал Леон. — Чертовски странная ночь, по пути сюда я раза три подрался, это я-то, такой миролюбивый! Я захватил твою почту. И принес вина. — Он протянул приятелю пластиковый пакет. — Хотя еще рано. Что, черт возьми, происходит? Чему я обязан?.. Господи, Билли.

Тот взял пакет и конверты.

— Проходи.

— Итак, чему я обязан двумя встречами за столь короткое время?

— Давай-ка выпьем. Ты не поверишь.

Билли уселся напротив Леона и открыл рот, чтобы обо всем рассказать, но не мог решить, начинать ему с тела в бутыли или же с полицейских и их странного предложения. Язык болтался во рту, став простым куском мяса. Билли сглотнул, словно приходя в себя после посещения стоматолога.

— Ты не понимаешь, — сказал он Леону. — Я никогда по-крупному не ссорился с отцом, мы просто перестали общаться, типа того. — До Билли дошло, что он продолжает разговор, имевший место несколько месяцев назад. — Братец мой никогда мне не нравился. Я сам, специально порвал с ним. Но с отцом…

Отец ему наскучил, вот и все. Билли всегда казалось, что этот несколько агрессивный мужчина, живший в одиночестве после смерти жены — матери Билли, — тоже находит его скучным. Прошло уже несколько лет с того времени, как оба перестали поддерживать связь.

— Помнишь телепередачи по утрам в субботу? — спросил Билли, намереваясь рассказать о человеке в бутыли. — Я помню одну.

Показывая отцу мультик, который его зачаровал, Билли заметил недоумение на его лице: неспособность разделить увлечение своего сына или хотя бы притвориться, что разделяет. Спустя годы Билли пришел к выводу, что именно тогда — в возрасте лет десяти, не больше — он начал подозревать, что у них двоих не так много общего.

— Знаешь, тот мультик у меня и сейчас есть, — сказал он. — Нашел недавно в стрим-видео на каком-то сайте. Хочешь посмотреть? — Фильм тысяча девятьсот тридцать шестого года, производства Хармана-Изинга, Билли смотрел его множество раз. Приключения обитателей склянок с аптечной полки. Необычно и пугающе. — Знаешь, как бывает? Иногда что-нибудь консервирую или просто работаю в «мокрых» лабораториях, и ловлю себя на том, что напеваю одну песенку оттуда. «Духи аммиа-а-ака…»

— Билли. — Леон протянул к нему руку. — Что происходит?

Билли остановился и попытался снова рассказать о том, что случилось. Он сглатывал, борясь со своим собственным ртом, словно изгоняя из него какое-то вязкое самозваное вторгшееся нечто. И наконец, вздохнув, начал рассказывать о том, что и собирался рассказать. О том, что он обнаружил в подвале. О предложении со стороны полиции.

Леон не улыбался.

— Тебе разрешили рассказывать мне об этом? — спросил он наконец.

Билли рассмеялся.

— Нет, но… сам понимаешь.

— Я имею в виду, это же в буквальном смысле невозможно, то, что случилось, — сказал Леон.

— Знаю. Знаю, что невозможно.

Они долго смотрели друг на друга.

— Есть… многое на свете… — промямлил Леон.

— Будешь цитировать Шекспира — убью на месте! Господи, Леон, я нашел мертвеца в бутыли.

— Тяжелый случай. И они предлагают поступить к ним на работу? Ты что, станешь копом?

— Консультантом.

Когда несколько месяцев назад Леон осматривал спрута, то обошелся общепринятым восклицанием. «Вот это да!» — словно перед скелетом динозавра, драгоценностями Короны, акварелью Тёрнера. «Вот это да!» прозвучало у Леона так же, как у чьих-нибудь родителей-приятелей, приходивших в Дарвиновский центр ради чего-то другого. Билли был разочарован.

— Что собираешься делать? — спросил Леон.

— Не знаю.

Билли посмотрел на почту, которую захватил Леон: два счета, карточка и тяжелая бандероль в коричневой бумаге, по старинке перевязанная ворсистой бечевкой. Он надел очки и перерезал бечевку.

— Ты с Маргиналией увидишься? — спросил он.

— Да. И перестань говорить в таком тоне, когда называешь ее имя. Иначе я скажу ей, и пусть сама тебе все объясняет, — заявил Леон, возясь со своим телефоном. — Уж она объяснит.

— Погоди, — сказал Билли. — Дай-ка я угадаю. «Ключом к этому тексту является не сам текст, но…» — Он нахмурился: невозможно было понять, что такое он разворачивает. Внутри пакета был прямоугольник из черной хлопчатобумажной ткани.

— Я пишу эсэмэску, ей это понравится, — сообщил Леон.

— Нет, Леон, не надо писать о том, что я здесь наговорил. Я и так уже рассказал тебе больше, чем следовало.

Билли ткнул пакет пальцем. Тот шевельнулся.

— Черт…

— Что такое? Что?

Оба вскочили на ноги. Билли уставился на пакет, неподвижно лежавший на столе, куда он его уронил. Приятели молчали. Наконец Билли вынул из кармана ручку и осторожно ткнул ею в ткань.

В пакете появилась дырка. Он — расцвел. С шипением стал выходить воздух. Пакет принялся расширяться, выворачиваться наружу, надуваться, и из него высунулась кисть руки. Мужская рука, темный рукав куртки; у обшлага — белизна рубашки. Вылезшие наружу пальцы ухватили Билли за шею.

— Господи…

Леон потянул Билли прочь, а пакет, не ослабляя хватки, потянул его обратно, упираясь в пустоту.

Билли держали, а пакет продолжал разворачиваться. Хлопали, раскрываясь, языки хлопчатобумажной ткани, черные с синим, и теперь на конечностях обозначились, выпучившись, башмаки, словно после этого процесс уже было не остановить. Новые руки неуклюже развернулись, словно брандспойты, и с силой отпихнули Леона прочь.

Как растения при ускоренной съемке, высвобождаясь с хрюканьем и распространяя застоявшийся запах пота и газов, на столе у Билли внезапно появились мужчина и мальчик. Мальчик не сводил глаз с Леона, с трудом поднимавшегося на ноги. Мужчина по-прежнему сжимал горло Билли.

— Чтоб мне лопнуть, — сказал мужчина и спрыгнул со стола, не выпуская свою жертву: жилистый, одетый в старые джинсы и грязную куртку. Он встряхнул длинными седеющими волосами. — Черт меня подери, это было ужасно. — Незнакомец посмотрел на Леона. — А? — рявкнул он, словно нуждаясь в сочувствии.

Мальчик медленно ступил на стул, а затем на пол. На нем был чистый, великоватый ему костюмчик: выходной, самый лучший.

— Подойди-ка, парень.

Мужчина послюнявил пальцы свободной руки и пригладил взъерошенные волосы мальчика.

Билли не мог дышать. Его окутывала тьма. Мужчина шмякнул его о стену.

— Ладно. — Мужчина указал на Леона, и тот застыл, словно пригвожденный этим жестом. — Следи за ним, Сабби, как ночная крыса. — Он указал двумя пальцами на свои собственные глаза, а затем на Леона. — Чуть шевельнется, задай ему жару. — (Мальчик уставился на Леона, чересчур широко раскрыв глаза.) — М-да, — сказал мужчина, обнюхивая дверь. — Она неплохо управилась. Хорошая задумка, если говорить от себя, от моего парня. Потому как нет штуковины, которая мешала бы выйти. Теперь, когда мы здесь, ничто не помешает нам выбраться наружу. — Он наклонился к Билли. — Слышишь, ничто не помешает нам выбраться наружу. Не думал об этом, а? Ты, свирепый маленький кто-то там?