Энн Райс - Дар волка Страница 19

Выпил бокал до дна, и кофеин взбодрил его мозг.

Ройбен принялся смотреть на проходящих по улице сквозь стеклянные двери.

В бар вошел мужчина, крепкого вида, с массивным лбом, покрытым желваками, сел через пару стульев от Ройбена. На нем была темная потертая кожаная куртка, а на пальцах правой руки виднелись два массивных серебряных кольца.

Что-то есть уродливое в этом парне, сразу же подумал Ройбен, в том, как он навис над барной стойкой, в том, каким тоном он сказал бармену, что хочет пива. От человека буквально воняло силой и злобой.

И он внезапно резко повернулся.

— Что, глазеть нравится? — резко спросил он Ройбена.

Ройбен холодно поглядел на него. Но не почувствовал ни малейшей необходимости отвечать. И продолжил смотреть.

Мужчина внезапно вскочил и вышел из бара.

Ройбен спокойно глядел на происходящее. Умом он понимал, что человек разозлился и что возникшая ситуация из тех, которых обычно стараются избегать. Обычно стараются не злить больших парней в баре. Но доводы рассудка сейчас не имели для него значения. Ройбен продолжал холодно оценивать мельчайшие детали. Человек испытывает вину за что-то, очень сильную. Ему плохо просто от того, что он все еще жив.

Ройбен вышел из бара.

На улице стемнело, и включились фонари. Стало больше машин на дороге и людей на тротуарах. Вокруг царила атмосфера веселья. Повсюду, куда ни глянь, были радостные лица.

Но он слышал голоса, доносившиеся издалека.

Мгновение он не шевелился. Где-то далеко женщина ругалась с мужчиной. Она была зла и испугана. Мужчина начал угрожать женщине, женщина закричала.

Ройбена будто парализовало. Его мышцы напряглись и стали жесткими. Он стоял на месте, слыша доносящиеся издалека звуки, но никак не мог понять, откуда они исходят. А потом постепенно осознал, что кто-то подошел к нему. Тот самый мрачный и неприятный мужчина из бара.

— Все на неприятности нарываешься? — рыкнул он. — Педик!

Уперев ладонь в грудь Ройбену, он попытался толкнуть его, но Ройбен не шелохнулся. Лишь кулак правой руки молниеносно вылетел вперед и ударил мужчину прямо под нос. Тот отлетел назад и, шатаясь, рухнул в кювет.

Люди вокруг ахнули и начали перешептываться, глядя на них.

Мужчина был ошеломлен. Ройбен глядел на него, видел, как он ощупал рукой окровавленный рот, попятился и исчез в толпе.

Ройбен поглядел на кулак. Крови нет, слава богу. Но у него возникло непреодолимое желание побыстрее вымыть руку. Подойдя к краю тротуара, он поймал такси и отправился домой.

Все это имеет какой-то смысл. Не может не иметь. Совсем недавно на него напали двое наркоманов и едва не убили, а теперь он оказался способен отбиться от здоровенного мужика с телосложением дровосека, который всего пару недель назад перепугал бы его до смерти. Не то чтобы Ройбен был трусом. Просто он хорошо знал то, что известно каждому мужчине. Не надо связываться с агрессивным парнем, опытным в драке, превышающим тебя весом килограмм на двадцать и с руками сантиметров на пятнадцать длиннее твоих. Лучше убраться с его дороги. И быстро.

Но не теперь.

И это должно что-то означать. Хотя Ройбена это почему-то не особенно волновало. Он продолжал обдумывать мелкие детали.

Когда он вернулся домой, Грейс была на грани истерики. Куда он подевался?

— Прогулялся, мам, а ты что подумала? — ответил Ройбен. И подошел к компьютеру. — Знаешь, мне еще поработать надо.

— Это что, подростковый бунт запоздалый? — выпалила она, взмахнув руками. — В смысле, у тебя что, гормональная перестройка по новой началась?

Отец оторвал взгляд от книги.

— Сын, ты действительно решил отдать две сотни тысяч долларов за личное имущество этой семьи Нидек? Ты действительно поручил Саймону Оливеру это сделать?

— Это просто даром, пап, — сказал Ройбен. — Я просто пытаюсь сделать то, что хотела сделать Мерчент.

Он принялся печатать. Ой, руку забыл вымыть.

Отправился в ванную и принялся скрести руку мочалкой. С рукой что-то не так. Ройбен выпрямил пальцы. Да не может быть такого! Он поглядел на другую руку. Большие. Его кисти рук стали больше. Никакого сомнения. Он не носил колец, а то бы понял это раньше.

Дойдя до шкафа, он достал кожаные перчатки, в которых обычно садился за руль. И не смог надеть их.

Стоял, пытаясь оправиться от шока. Ноги болели. Они болели с самого утра, но он не обратил на это внимания, наслаждаясь ощущением здорового тела и игнорируя досадные мелочи. А теперь понял, что это означает. Ступни стали больше, не то чтобы очень сильно, но больше. Ройбен снял ботинки и почувствовал облегчение.

Он вернулся в комнату матери. Та стояла у окна, сложив руки на груди и молча глядя на него. Точно так же, подумал Ройбен, как я сегодня на людей смотрел. Внимательно, изучающе, подмечая детали. Но она смотрит так не на всех, а только на меня.

— Гормон роста, — сказал он. — Они его у меня в крови обнаружили.

Она медленно кивнула.

— С точки зрения медицины ты еще подросток. Еще растешь. Вероятно, будешь расти, пока тебе не исполнится лет тридцать. Поэтому в твоем теле вырабатывается гормон роста, когда ты спишь.

— Значит, у меня снова пошел процесс роста.

— Возможно, немного.

Она явно что-то скрывала. Просто на себя не похожа.

— Мам, что случилось?

— Не знаю, Малыш. Просто я за тебя беспокоюсь, — ответила Грейс. — Хочу, чтобы с тобой все было в порядке.

— Я в порядке, мама. Никогда себя лучше не чувствовал.

Он вернулся в свою комнату, рухнул на кровать и уснул.

Следующим вечером после ужина брат попросил его выйти, чтобы поговорить наедине.

Они поднялись на огражденную крышу дома, но там было слишком холодно, и через пару минут они ушли в гостиную и сели у камина. Гостиная была небольшой, как и все комнаты в домах на Русском Холме, но очень красивой и уютной. Ройбен сел в отцовское кожаное кресло, а Джим — на диван. На нем было его одеяние священника, черная рубашка с римским воротником, черная сутана и брюки. Он практически никогда не ходил в мирской одежде.

Проведя пальцами сквозь каштановые волосы, Джим поглядел на брата. У Ройбена снова возникло странное ощущение того, что он будто отделен ото всех остальных людей. Он поглядел на голубые глаза и бледную кожу брата, его тонкие губы. Брат просто никогда не был таким цветущим и румяным, как Ройбен, но всегда выглядел хорошо.

— Я за тебя беспокоюсь, — сказал Джим.

— Конечно, почему бы и нет? — ответил Ройбен.

— Слушай, вот оно. Ты никогда так не разговаривал. Прямо, но при этом мягко и как-то странно.

— Ничего странного, — сказал Ройбен. Что еще можно тут сказать? Разве Джим не знает, что он пережил? Или знает слишком много, чтобы понять, что не знает главного? На Ройбена свалилось слишком много всего. Мерчент мертва, он стал владельцем дома, едва не умерев перед этим. Вот и все.