Джинн Калогридис - Князь вампиров Страница 19

– Видеть ваши радостные лица – лучший подарок для меня.

Поднеся мою ладонь к губам, Элизабет поцеловала ее.

Непонятная дрожь охватила все мое обновленное тело. Чтобы не вскрикнуть, я сняла руку с Дуниной талии и прижала к сердцу.

В этот момент дверь людской распахнулась. На пороге стоял Влад. У меня перехватило дыхание. Забыв слова Элизабет, я испугалась, ожидая чудовищной вспышки его гнева. Я рванулась, готовая убежать, но Элизабет крепко стиснула мои пальцы. Ее ободряющий взгляд говорил: "Не волнуйся, он ничего не знает".

К моему удивлению, Влад не переступил порога людской, более того, он учтиво улыбался.

– Ах, Элизабет, ты неисправима в своей доброте. Я так и думал, что ты отправишься проведать наших бедняжек. А я приготовил для нас с тобой торжественный ужин. Трапеза сервирована в большой гостиной. Прошу тебя проследовать туда. Я вскоре приду. Мне нужно переговорить с Жужанной наедине.

К моему удивлению (и неудовольствию), Элизабет сдержанно поклонилась и молча покинула людскую. Ее шаги гулко звучали в широком коридоре, а потом по каменным ступеням винтовой лестницы, и это еще более усилило мое недовольство.

Стоя в дверном проеме, Влад провожал взглядом удаляющуюся Элизабет. Он щурился, напрягая глаза. Посчитав, что она уже достаточно далеко отошла, он переступил порог и плотно закрыл за собой тяжелую дверь. Я пыталась угадать по выражению его лица, какой он меня сейчас видит – дряхлой старухой или молодой красавицей. Однако все мои старания были напрасны: лицо Влада не выражало ни удивления, ни гнева, оно оставалось таким, каким я привыкла его видеть все последние годы.

Бревно – вспомнился мне эпитет Элизабет. Нет. Скорее – старый трухлявый пень. Сколько лет я прожила, будто слепой несмышленый котенок, веря каждому его слову. Зачем?

– Жужанна, ты меня любишь? – вдруг спросил Влад.

Я чуть замешкалась с ответом, но этого мгновения было более чем достаточно, и лицо Влада помрачнело.

– Понимаю. Элизабет очаровала тебя своими сладкими лживыми речами. Она так искусно затуманила тебе мозги, что ты, поди, уже влюбилась в нее. Должно быть, она пообещала, что вернет тебе прежние силы. Так? Хочу тебя предостеречь: если ты вступишь с нею в сговор, то окажешься на опасной тропе, и тропа эта приведет тебя к гибели.

У меня вспыхнули щеки (какое приятное, почти забытое ощущение!).

– Ты мне угрожаешь? – упиваясь собственной смелостью, осведомилась я.

Но Влад не слышал моих слов (думаю, он действительно не видел, какие перемены произошли с моей внешностью).

– А ты знаешь, кто она на самом деле? – продолжал он. – Она не похвасталась тебе некоторыми своими пристрастиями? Когда-то Элизабет называли "чейтской тигрицей". И знаешь, за что? Еще будучи смертным человеком, она погубила шестьсот пятьдесят невинных девушек, поскольку любила купаться в человеческой крови. Думаю, что, когда она стала бессмертной, это число возросло десятикратно. Советую тебе не верить ни одному ее слову!

– Ты просто лжец, – бросила я, удивляясь своей храбрости.

Раньше я никогда бы не осмелилась произнести вслух подобные слова, ибо для меня они были бы равносильны смертному приговору, подписанному собственной рукой. Я всегда верила, что Влад всецело распоряжается моей жизнью и смертью. Но сейчас я была сильнее его. Несравненно сильнее. Если он попытается расправиться со мной, я его убью.

Я внутренне смеялась, наслаждаясь неожиданной свободой, силой и бесстрашием.

Я не ошиблась: Влад действительно замахнулся, собираясь ударить меня. И вдруг его рука застыла в воздухе почти у самого моего лица, остановленная невидимой силой (благодаря тебе, Элизабет, моя могущественная спасительница!). Его глаза покраснели от ярости, лицо перекосила жуткая гримаса, а из горла вырвалось волчье рычание.

– Держись от нее подальше, Жужанна. Слышишь? Держись подальше, или ты на себе испытаешь весь ужас моей мести!

Я не ответила. Влад повернулся и вышел, хлопнув дверью с такой силой, что она еще несколько секунд содрогалась от его удара.

Откуда-то неслышно появилась Дуня (наверное, пряталась в каком-нибудь углу). Положив руку мне на плечо, она шепнула:

– Как вы думаете, доамнэ, он и в самом деле отомстит нам, если мы снова увидимся с Элизабет? Она такая добрая...

Я обняла свою верную горничную за талию. В ушах еще гудело после весьма экспансивной выходки Влада.

– А ну его к дьяволу, – медленно проговорила я. – Пусть убирается к своему Владыке!

Глава 4

ДНЕВНИК ЖУЖАННЫ ДРАКУЛ

5 мая 1893 года

Я пробудилась от сладкого сна, услышав голос моей дорогой, давно умершей матери:

– Вставай, Жужанна. Вставай, девочка моя. Скоро уже полдень.

Я открыла глаза, но увидела не изможденное лицо мамы, а прекрасный, юный лик моей благодетельницы Элизабет. На ней было светло-желтое муаровое платье с узким стоячим воротником из плотных кружев, окаймлявшим более смелое декольте, чем у прежнего ее наряда.

Я улыбнулась ей и тут же от удивления широко раскрыла глаза: через открытые ставни в окна лился солнечный свет. Но он, как ни странно, не вызывал во мне ни болезненных ощущений, ни слабости.

От этих сюрпризов мои глаза раскрылись еще шире. Поднявшись со своего опостылевшего ложа, я поспешила к окну. Словно в первый раз я видела голубое небо и мир, залитый солнцем.

– Сейчас полдень! – закричала я и закружилась по пыльному полу людской, смеясь и плача одновременно. – Элизабет, как такое возможно?

Она лукаво улыбнулась и вместо ответа спросила:

– Не пойдешь ли ты со мной прогуляться и подышать свежим воздухом?

Видя мою нерешительность, она добавила:

– Влад сейчас спит. Я позабочусь, чтобы он ничего не учуял. Мы можем встречаться днем, и если захочешь, то каждый день, а он будет думать, что ты спишь в этом хлеву.

Я охотно поверила Элизабет. Вчера она сказала мне правду – Влад не заметил моей вернувшейся красоты и молодости. Я схватила ее за руку, и мы, хихикая, как девчонки, понеслись по гулким коридорам и ступеням лестниц к выходу из замка.

Когда мы выбежали на улицу, Элизабет отпустила мою руку. А мне захотелось снять туфли. Едва мои босые ступни коснулись мягкой, прохладной травы, мне уже было не сдержаться. Раскинув руки, я начала кружиться, будто очумевший от счастья ребенок, которого всю долгую зиму продержали взаперти.

Весна опьяняла меня своими запахами. Ветерок доносил аромат цветущих сливовых деревьев. Лужайка пестрела яркими цветами. Я радовалась синим колокольчикам, ярко-красным макам, ромашкам и белоснежным бурачкам[4]. Где-то весело щебетали малиновки, заливались жаворонки. И как разительно отличались их трели от меланхоличных песен соловья и скорбных криков совы – единственных птиц, которых мне доводилось слушать в эти долгие пятьдесят лет.