Джеймс Херберт - В плену у призраков (пер. Шифановской) Страница 19

Он вернулся к дому викария и увидел, что преподобный Клеменс ожидает его на пороге.

– Мы уже садимся ужинать, мистер Эш. Роз-мари послала меня за вами.

Вслед за священником он вошел внутрь, в душе жалея, что до окончания своего исследования согласился жить в доме викария. Лучше бы ему снять комнату в местной гостинице, хотя, конечно, постоянное пребывание рядом с церковью тоже имело свои преимущества.

За ужином викарий развлекал его рассказами о Врекстоне и его обитателях, в первую очередь о своих прихожанах. Он очень сожалел о том, что из-за неприятностей церковь святого Марка могут закрыть, и тогда ему и его жене придется переехать в другой приход. Несколько раз Эш ловил на себе пристальный взгляд Розмари, которая поглощала столовое вино в еще больших количествах, чем он сам, причем она не всегда вовремя успевала опустить глаза. Она выглядела моложе своего мужа, хотя и не намного, не больше чем на пару лет. Несмотря на некоторую полноватость, ей нельзя было отказать в привлекательности.

Эш с облегчением вздохнул, когда ужин наконец закончился и он получил возможность выйти из дома и отправиться в церковь, чтобы проверить установленное им оборудование. Беседа с преподобным Клеменсом доставила ему мало удовольствия, а взгляды Розмари, задерживавшиеся на нем слишком долго, вызвали немало неприятных ощущений.

После осмотра церкви Эш позвонил Кейт с переговорного пункта на главной улице. Он сказал, что докладывать пока не о чем, и подумал, что Кейт, наверное, про себя добавила: и говорить тоже не о чем. Я позвоню тебе завтра. Если хочешь. Кейт, послушай, давай закончим это исследование. Конечно, Дэвид, это очень важно. Я не имел в виду... Знаю. Держи меня в курсе всего, Дэвид.

Кейт попрощалась с ним весьма холодно, и Эш направился в ближайший кабачок. Спустя некоторое время он вернулся в дом викария.

У него был свой ключ, и Дэвид, стараясь шуметь как можно меньше, тихо поднялся по лестнице, не желая беспокоить в столь поздний час преподобного Клеменса и его жену. В тот момент, когда он уже готов был переступить порог своей комнаты, послышался какой-то шорох – за его спиной кто-то был.

В проеме расположенной напротив двери, придерживая рукой полы халата, стояла Розмари Клеменс.

– Вы меня испугали, – сообщил он.

– Я хотела извиниться за причиненное вам за ужином беспокойство, – приглушенным голосом сказала она.

Он удивленно уставился на нее.

– Мой муж без конца может говорить о своей работе и о своей так называемой пастве. Иногда это бывает весьма утомительно, слишком уж он о них заботится.

Эш чувствовал себя очень неловко. Женщина стояла от него всего в нескольких футах, и рука ее больше не стягивала полы халата. Эш изо всех сил старался не смотреть в образовавшуюся между ними щель.

– Вам не за что извиняться.

Она сделала шаг вперед.

– Не хотите ли пропустить на ночь стаканчик? Всего один? Мне всегда трудно бывает так рано заснуть. Не то что Майклу. – Она кивнула в сторону закрытой двери, расположенной дальше по коридору. – Мы уже много лет спим в разных комнатах, Дэвид.

– Сейчас не так уж и рано, – ответил Эш. – Уже ночь, а рано утром мне необходимо приступить к работе.

– И все же вы ведь не откажетесь выпить? – Она подошла еще ближе. – Мне хотелось бы поговорить с вами. Всего несколько слов. Только поговорить. Вы представить себе не можете, каково это...

Оба вдруг застыли на месте. В тишине ночи гулко прозвучал удар церковного колокола.

Кейт сидела в машине, съежившись от холода и изнывая от скуки. Говоря позавчера вечером Дэвиду о том, что ей необходима конкретная, практическая работа, она и представить себе не могла, что придется заниматься слежкой. Чтобы хоть немного согреть руки, она подула на пальцы.

Глядя на темнеющий силуэт церкви святого Марка, на простирающееся до самой дороги кладбище с черными могильными камнями и надгробиями, она легко могла представить себе, что это место посещают призраки. Уже одна только колокольня, взметнувшаяся к клубящимся в небе облакам, за черными проемами которой таился леденящий мрак, способна была внушить суеверный страх. Она не завидовала Дэвиду, когда прошлой ночью ему пришлось в самое жуткое время взбираться наверх по шатким ступеням, чтобы выяснить, каким образом колокол умудряется звонить. Войдя в церковь святого Марка, он увидел, что вся установленная им измерительная аппаратура, стены и святые иконы забрызганы кровью. Все до единой свечи ярко горели.

Однако ему не удалось никого обнаружить.

Даже на колокольне.

Низкий гул первого и единственного удара затих еще до того, как он вошел в церковь, а когда он наконец добрался до колокольни, тот (или то), кто звонил в колокол, исчез, оставив после себя лишь поврежденное оборудование.

Кейт с трудом сдерживала желание завести хоть ненадолго мотор и включить в машине печку, чтобы согреться. Она искренне надеялась, что Эш, который открыл церковь своим ключом, оставленным ему преподобным Клеменсом, и находится сейчас внутри, мерзнет не меньше, чем она.

Викарий и его жена считали, что он вернулся в Лондон, чтобы заменить испорченное оборудование и прихватить дополнительные приборы, а через пару дней продолжить расследование. На самом деле Кейт в тот же вечер привезла его назад, после того как он пересказал ей одну весьма интересную местную сплетню, подслушанную им в кабачке (великолепное место, чтобы узнать все городские новости). Даже сейчас ее не покидали сомнения. Здесь безусловно совершалось преступление, и не лучше ли поставить обо всем в известность местную полицию? Но принятие такого решения не входило в компетенцию Института – слово оставалось за викарием или его начальством. Если бы преподобный Клеменс не помешался на идее “одержимости дьяволом”, полиция обо всем давно узнала бы и подключилась к работе.

Кейт протерла запотевшее стекло и старалась сдерживать дыхание, чтобы окно оставалось чистым хотя бы некоторое время. Вот оно, опять! На улице кто-то был! Кто-то шел через кладбище, пробирался тайком! И направлялся в сторону церкви! “Надеюсь, ты не заснул там, Дэвид!” – мысленно взмолилась Кейт. Как можно бесшумнее она открыла дверцу машины.

Эш сидел в дальнем конце церкви, спрятавшись за каменную колонну. Сюда проникал лишь свет луны в те мгновения, когда она выплывала из-за мчавшихся по небу туч. Он поднял воротник пальто, запахнул лацканы и глубоко засунул руки в карманы. И все равно дрожал от холода. Откуда-то из темноты до него донесся шум.

По его лицу скользнул легкий ветерок – где-то открылась дверь.

Вот оно: темная тень с размытыми очертаниями двигалась в темноте.