Виктория Борисова - Запретный сад Страница 19

Лиза хорошо выспалась, чувствовала себя свежей и отдохнувшей. Она лениво потянулась, протерла глаза, привычным жестом потянулась за очками – и вдруг остановилась. Что-то было не так, как всегда.

Во-первых, очков на столике почему-то не оказалось. Для нее это само по себе было событием из ряда вон выходящим – за долгие годы она привыкла класть их на одно и то же место, чтобы потом не пришлось искать по всей квартире. Сейчас Лиза даже испугалась немного и пыталась сообразить, где же могла оставить их вчера.

Она повернулась и почувствовала, как что-то твердое упирается в бок. Лиза сунула руку в карман халатика… Вот тебе раз! Оказывается, очки она почему-то положила туда – да так и проспала всю ночь. Ну и растяпа – ругнула она себя. Так недолго и раздавить хрупкие стекла, а для нее это просто катастрофа. Чудо, что очки остались целы.

Девушка вздохнула с облегчением, и все-таки… Что-то было не так. Лиза нахмурилась, пытаясь понять, что именно. Ну да, она заснула на диване, а не в постели, как обычно. Ну да, проснулась слишком поздно, и для нее это было непривычно – мама приучила ее вставать рано по утрам, повторяя «Кто рано встает, тому Бог подает», а сейчас вдруг заспалась до полудня. Но какая разница? Сегодня праздник, на работу идти не нужно, в квартире она совершенно одна, и никаких важных дел у нее вроде бы не намечается… Могла бы и до вечера проспать при желании, а сейчас еще двенадцати нет.

И откуда ей было знать, который теперь час? Будильник-то она с вечера не заводила!

Стоп. Вот в чем дело! Лиза внимательнее присмотрелась, словно проверяя себя, и только сейчас поняла, что же так сильно ее удивило. Часы, декоративные часы из темного полированного дерева, привезенные мамой из турпоездки по Карелии еще до ее рождения, висят на противоположной стене! Обычно стрелки для нее сливались с циферблатом, а сейчас она прекрасно различает цифры и даже маленькие деления, обозначающие минуты, видит вполне отчетливо.

Это открытие было таким новым и неожиданным! Лиза и сама боялась поверить. Она отложила очки в сторону, снова и снова всматривалась в циферблат, словно торопилась убедиться, что и в самом деле видит чуть-чуть лучше.

Значит, все, что произошло с ней ночью, – это не сон! Или, во всяком случае, не просто сон…

Лиза даже задохнулась от радости. Она вскочила с постели. Сейчас ей хотелось петь, кружиться, прыгать и танцевать… Никогда раньше она не выражала свои эмоции столь бурно (да и мама бы не одобрила, она всегда говорила, что девушку украшает скромность и сдержанность!) – но сейчас просто не могла усидеть на месте.

Было немножко досадно, что ей не с кем поделиться такой чудесной новостью, но в глубине души Лиза чувствовала, что об этом лучше никому не рассказывать. Еще, пожалуй, за сумасшедшую примут… Лучше молчать, чтобы не спугнуть удачу, настигшую ее так неожиданно и странно. Просто радоваться – и надеяться, что и дальше будет не хуже.

Лиза решила устроить себе маленький праздник. Она старательно, по всем правилам заварила чай, добавив немножко сушеной мяты, а тут еще в кухонном шкафчике отыскалась коробочка с печеньем… Помня мамины наставления, она красиво разложила его на тарелочке, налила чай в красивую чашку с золотым ободком из «парадного» сервиза и долго-долго сидела у окна, глядя на падающий снег, на редких прохожих, на рыжую собаку, сосредоточенно вынюхивающую что-то в свежевыпавшем сугробе, на жирных и важных голубей, суетящихся возле крышки канализационного люка, где сердобольные окрестные старушки крошили для них зачерствевший хлеб…

Это зрелище – такое обыденное, ничем не примечательное! – никак не надоедало ей. Она все смотрела и смотрела, словно впитывая в себя окружающий мир, пожирая его глазами. Так измученный жаждой человек пьет, не отрываясь от источника, так голодный ест – и никак не может наесться. Так выздоравливающий после тяжелой болезни ощущает, какое это счастье – просто дышать, двигаться, смотреть на мир…

Просто быть.

Глава 3

Я хотю калатку!

Зима в тот год выдалась долгая, не по-московски холодная, и весна за ней пришла как-то медленно, нерадостно, словно нехотя. Это ведь только в песне «журчат ручьи, светят лучи…». На деле все выглядит совсем иначе, и время года, воспетое поэтами как пробуждение природы, любви и самой жизни, оказывается унылым межсезоньем. Дует промозглый ветер, с неба капает какая-то морось, кучи грязного, ноздреватого снега оседают повсюду, обнажая мусор, накопившийся за всю зиму. Жители большого города, утомленные длинной зимой, авитаминозом и накопившейся усталостью, идут по улице быстрым шагом, уткнув носы в шарфы и воротники, надвинув поглубже шапки и капюшоны, торопятся поскорее миновать открытые пространства, где ветер задувает сильнее. А уж о том, чтобы просто пойти погулять, и речи нет – добраться бы на работу и с работы без приключений, вернуться домой, в надышанное тепло, и усесться на диване перед телевизором.

Но Лиза не замечала ни сырости, ни слякоти, ни холода, ни серого неба, нависающего над головой. Она чувствовала себя так, словно постепенно пробуждалась от долгого и тяжелого сна, открывая для себя заново весь мир. Даже просыпаться по утрам стало для нее ежедневной радостью. Каждый раз, открывая глаза, она убеждалась, что видит еще немного лучше. Добавлялись новые цвета, оттенки, четче становились очертания линий… Как будто кто-то осторожно и медленно, слой за слоем стирает пыль, накопившуюся за долгие годы. Так реставраторы очищают картины старых мастеров – и вот уже краски сияют первозданным великолепием.

Зрение улучшалось медленно, но неуклонно. Теперь Лизе часто приходилось доставать из нижнего ящика в серванте старые очки, когда-то отложенные за ненадобностью. Хорошо еще, что мама никогда ничего не выбрасывала! Раз от разу стекла становились все тоньше и тоньше, и Лизе казалось, что с плеч спадает многолетняя тяжесть, освобождая ее тело и душу.

И это было еще не все! Простуды, изводящие ее каждую зиму, почему-то отступили. Даже во время эпидемии гриппа, когда в новостях по телевизору граждан призывали внимательнее относиться к своему здоровью и по возможности избегать массовых скоплений людей, Лиза не то что не заболела – не чихнула ни разу!

Она все чаще и чаще ходила по улице совсем без очков, наслаждаясь новой свободой и легкостью. Подумать только, теперь ей больше не надо было щуриться, пытаясь разглядеть номер подходящего к остановке автобуса или ценник в магазине, где она начинала мучительно краснеть, когда обращалась за помощью к посторонним. Лица людей уже не выглядели размытыми пятнами, обрели неповторимые черты…