Татьяна Корсакова - Дежавю, или Час перед рассветом Страница 2

— Ну, вот я и прилетел! Здорово, старик. Здравствуйте, Маша.

Соседка Машенька зыркнула на него недобрым глазом, кивнула вежливо, но не слишком приветливо и, не сводя зачарованного взгляда с Гальяно, попятилась к своей полуприкрытой двери. «Мы еще увидимся» — читалось в ее взгляде.

— Мы непременно еще увидимся! — пообещал Гальяно и всем корпусом развернулся к Дэну. — Прилетел, сокол мой ясный! Не прошло и полгода!

Они не виделись тринадцать лет, и если к изменившемуся голосу Гальяно за эти годы Дэн успел привыкнуть, то метаморфозы, произошедшие с внешностью друга, заставили его на время потерять дар речи.

Пижон! Вот первое, что пришло на ум. Провинциальный хлопец Вася Гальянов выглядел едва ли не бо́льшим москвичом, чем он сам. Щегольские, начищенные туфли, узкие джинсы, стильный пиджак и белоснежная, до хруста накрахмаленная сорочка. Как вся эта красота пережила ночь в поезде, Дэн не имел ни малейшего представления. Но факт оставался фактом — Гальяно был свеж и ясен как новорожденный день и держался с достоинством английского лорда. От того нескладного прыщавого парня, которого Дэн знал много лет назад, не осталось ничего, кроме длинных, стянутых в хвост волос. Дорогой парфюм, наглый взгляд, обаятельная ухмылка, трехдневная щетина, уголок шелкового платка в кармане пиджака… Пижон!

Они разглядывали друг друга долго и внимательно, словно знакомились по новой. На лице Гальяно отразились сначала удивление, потом узнавание, потом радость, а потом с громким воплем «братуха!» он кинулся обниматься.

Их приветствие было по-мальчишески бурным и несдержанным. Крепкие мужские объятия растопили тонкий лед разделявших их лет.

— Как здорово, что ты приехал! — сказал Дэн, подхватывая с пола чемодан Гальяно.

— Да, здорово, что я приехал! — Гальяно широко улыбнулся и стрельнул взглядом на дверь, за которой, Дэн был в этом абсолютно уверен, притаилась соседка Машенька. — Ну, показывай мне свою берлогу!

Они сидели на кухне за наскоро накрытым столом, пили шотландский виски, закусывали найденными в недрах Дэнова холодильника ветчиной и сыром, курили привезенные Гальяно тонкие кубинские сигары.

— Так говоришь, расходитесь полюбовно? — Гальяно, довольный, сытый и слегка пьяный, покусывал кончик сигары и был в этот момент похож на потомка дона Карлеоне.

— Полюбовно. — Дэн разлил по стаканам оставшийся виски. — Давно нужно было, да все духу не хватало. Ни у меня, ни у нее. А теперь вот… У нее новая любовь, планы на будущее.

— А у тебя?

— И у меня планы. Только больше деловые, расширяю производство.

— А со спортом, что же, завязал?

— Перешел из профессиональной лиги в любительскую. Тренажерный зал, и тот от случая к случаю. Времени нет, Гальяно. Почти ни на что нет времени.

— А по тебе и не скажешь. — Гальяно отхлебнул виски. — Выглядишь молодцом. Я же надеялся, что краше меня теперь никого не сыскать, а ты меня переплюнул, черт побери! Ну точно скандинавский бог! — добавил он не без зависти.

— Так уж и бог, — отмахнулся Дэн. Виски растекался по телу жаркой волной, заставлял позабыть и о проблемах, и о накопившейся усталости. — Сам-то как? Как твоя Любаша?

— Любаша… — Гальяно враз помрачнел, — а Любаша уже не наша! — сказал с несвойственной ему горечью. — Променяла меня на колбасного короля. Представляешь — колбасного! Ладно бы на нефтяного или, на худой конец, алюминиевого, а то ведь на сосиски и сервелат променяла. Ей, видите ли, со мной тяжело. Я, видите ли, слишком сложно устроен, и вообще мы с ней не пара. Год были парой, а теперь вот не пара! А я ведь из-за нее… — Гальяно воздел очи к потолку… — Братуха, я ведь ради нее всем пожертвовал. За год ни одной интрижки, даже смотреть на других женщин не смел, от греха подальше.

— От греха подальше? — усмехнулся Дэн.

— Соблазны, искушения, — вздохнул Гальяно. — Ах, как меня искушали! Ты бы видел, какие львицы ко мне ластились. А она меня на сервелат… на венские сосиски…

— Любишь ее? — спросил Дэн.

— А вот и не знаю, — сказал Гальяно растерянно. — Год жизни с человеком под одной крышей, практически как муж и жена. Понимаешь? За один день такое не забудешь, но… — Он хлопнул ладонью по столу с такой силой, что в бокалах звякнули кубики льда. — Но я стараюсь. Вот в Москву выбрался, чтобы развеяться. Осточертело все! Бросил дела, и вперед, в пампасы!

— А занимался чем?

Насколько знал Дэн, занятия Гальяно были так же удивительны и многогранны, как и его натура. Еще год назад он числился совладельцем тату-салона, а параллельно оказывал населению — кто бы мог подумать! — магические услуги. А что увлекло друга на сей раз, Дэн даже не брался предположить.

— Психоаналитик! — сообщил Гальяно и одним махом осушил свой бокал. — Собственный кабинет, широкая практика, авторитет и определенный вес в профессиональных кругах, — добавил он не без гордости.

— А магический салон?

— Завязал. — Гальяно вдруг сделался серьезным. — Знаешь, старик, довелось тут недавно столкнуться с такими вещами… Вот типа того, что с нами тогда приключились. — Он посмотрел на Дэна внимательно и настороженно, словно ждал насмешек и осуждения. — Чертовщина такая, врагу не пожелаешь. Оно как поперло…

— Что? — спросил Дэн.

— Вот это самое — ненормальное. То есть даже паранормальное. Я сейчас скажу… ты не смейся только.

— Я не смеюсь.

— Это хорошо, думал бы, что станешь смеяться, ни за что бы не рассказал. — Гальяно немного помолчал, а потом сказал шепотом: — Я, похоже, медиум.

— Кто ты? — не понял Дэн.

— Медиум. Ну, медиумы — это типа такие странные ребята, которые умеют общаться с душами умерших. Спиритические сеансы и все такое…

— И ты умеешь? — Сердце вдруг забилось так часто, что стало тяжело дышать. — Умеешь, Гальяно?!

— Однажды вызвал на свою голову, — Гальяно кивнул. — Прикинь, ведь думал, что ваньку валяю, положа руку на сердце, просто разводил клиенток на бабки. Как в детстве, знаешь? — Он закрыл глаза и заговорил загробным голосом: — Дух Петра Первого, приди! Дух Петра Первого, взываю к тебе!

— И?..

— И он пришел!

— Дух Петра Первого?

— Нет, другого перца, но тоже, я тебе скажу, одиозного мужика. Это долгая история, братуха, я до сих пор от нее отойти не могу. Кто б рассказал, не поверил бы, что такое вообще бывает. Я же циник прожженный, циник и лирик. А тут оказывается, еще и медиум. — Гальяно устало пожал плечами. — Были у меня кое-какие таланты, не без того. В человеческой, а особенно дамской, психологии я всегда хорошо разбирался. Ты же помнишь.