Стивен Кинг - Слепой Вилли Страница 2

Он проходит пять кварталов и подходит к зданию своего офиса. У входа стоит молодой чернокожий, совсем подросток — не старше семнадцати, одетый в черные джинсы и грязную пайту с капюшоном. Пританцовывая, время от времени улыбаясь, он выпускает клубы пара изо рта, показывая золотой зуб. В одной руке он держит помятый пластиковый стаканчик из‑под кофе. Что‑то изменилось, а перемены его пугают.

«Не пожалейте монетку!», говорит он прохожим, в то время как они проскальзывают мимо него во вращающуюся дверь. «Не пожалейте монетку, сэр! Не пожалейте монетку, мэм! Просто пытаюсь прокормится! Спасибо, да благослови вас Господь, с Рождеством! Не пожалейте монетку, сэр! Четвертачок может? Спасибо. Не пожалейте монетку, мэм!» Проходя мимо, Билл бросает пятицентовик и еще два по десять центов в стаканчик этого негра. «Спасибо, сэр, благослови вас Господь, с Рождеством».

«Тебе того же», ответил он.

Женщина рядом с ним хмуро замечает, «Не следует поощрять таких людей!» он смущенно улыбается, пожимает плечами, «Мне трудно отказывать в Рождество».

Он входит в вестибюль с потоком себе подобных, наблюдая как эта самоуверенная сука подходит к газетной стойке, затем идет к лифтам с старомодными, декоративными дисками с номерами этажей. Здесь несколько человек приветственно кивают ему, а он бросает несколько слов некоторым из них пока они ждут лифт. Это, в конце концов, не поезд, где можно просто пересесть в другой вагон. Да к тому же, здание старое, всего 15 этажей, и лифты неисправны.

«Как ваша жена, Билл?», спрашивает худой, постоянно усмехающийся человек с 15 этажа.

«Энди? Она в порядке»

«Дети?»

«Оба в норме». У него, конечно, нет детей, он хочет детей так же как и заработать грыжу — и жену его зовут совсем не Энди, но этого худой, постоянно усмехающийся человек не узнает никогда.

«Держу пари они не могут дождаться этого великого дня!», говорит тощий и ухмылка его становится шире и омерзительней. Теперь он похож на мультипликационную зарисовку Голода — большие глаза, огромные зубы и блестящая кожа.

«Точно», отвечает он, «Думаю Сара возлагает какие‑то надежды на парня в красной куртке».

Ну давай уже, думает он, подгоняя мысленно лифт. Боже, давай уже быстрей! Спаси меня от этой безмозглости! «Да, да, так бывает», ухмыляется тощий. Его усмешка на мгновение исчезает, как будто они обсуждают рак, а не Санту. «Сколько ей сейчас?»

«Восемь»

«Боже, как быстро летит время когда тебе весело, так ведь? А, кажется что она только пару лет назад родилась»

«И не говорите», поддакивает он, пылко надеясь что тощий не будет больше говорить. В этот момент один из четырех лифтов наконец со вздохом открывает двери и они всей толпой вваливаются в него. Билл и тощий спускаются вместе до пятого этажа, где тощий останавливается у двойной старомодной двери со словами ОБЬЕДИННЕННОЕ СТРАХОВАНИЕ на матовом стекле одной дверцы и МОНТАЖНИКИ АМЕРИКИ на другой. Из‑за двери слышится приглушенное щелканье клавиатуры и немного громче звон телефонов.

«Хорошего дня, Билл»

«И тебе»

Тощий заходит в офис и на мгновение Биллу виден большой рождественский венок на дальней стене. Окна тоже украшены в виде снега из спрея. Его передергивает от этого вида и он думает: Спаси нас Господи, всех нас.

9:05 утра

Его офис — один из двух, которые он держит в этом здании — в дальнем конце коридора. Два офиса над ним свободны уже полгода и его это очень устраивает. На матовом стекле двери его офиса написано ЗЕМЕЛЬНЫЕ РЕСУРСЫ ЗАПАДНЫХ ШТАТОВ. На двери три замка: один который уже был в двери, когда он занял офис девять лет назад, и еще два которые поставил сам. Он входит, закрывает дверь на засов и еще на запор.

В центре стоит стол, заваленный бумагами. Но ни одна бумага не имеет никакой важности — они просто декорация для уборщиц. Он частенько их перекидывает с места на место, создавая видимость работы. Посредине стола стоит телефон, по которому он звонит по случайным номерам, чтобы телефонная компания не посчитала номер не действующим. В прошлом году он приобрел факс, который выглядит очень по деловому и стоит в углу у двери в смежную с офисом маленькую комнатку, ни разу не использованный.

«Слышишь ли то же что я слышу? Нюхаешь ли ты то же, что и я нюхаю? Кушаешь ли ты то же, что и я кушаю?», мурлычет он подходя к двери во вторую комнату. Внутри этой комнаты находятся полки забитые стопками той же бессмысленной бумаги и два ящика картотеки, на одном из которых валяется плейер — его отмазка, на случай если кто постучит, а он не услышит, и стул со стремянкой.

Билл забирает стремянку в большую комнату и раскладывает ее слева от стола. Кладет свой кейс сверху. Затем взбирается на три ступеньки, поднимает руки (его плащ колышется словно колокол вокруг ног от этого движения) и аккуратно сдвигает одну из потолочных панелей.

Наверху темно и вряд ли это место можно назвать бытовым помещением, хотя там и проходят несколько труб и какие‑то провода. Там не пыльно, по крайней мере не в этом конкретном месте, нет крысиного помета — он ежемесячно пользуется дератизатором против грызунов. Он не хочет пачкать одежду, конечно, но в первую очередь он уважает свое дело и не желает иметь грязное рабочее место. Этому он научился в морской пехоте, и иногда он думает что это единственная стоящая вещь которой он там научился. Он выжил, но теперь он думает что это скорее удача, а не навыки спасли его. Однако, человеку, который уважает свое дело, рабочее место и инструменты которыми работает, это очень помогает в жизни. Никаких сомнений.

Выше этого узкого пролета (слабый, мягкий ветерок постоянно приносит запах пыли и гудит от стона лифтов) находится пол шестого этажа и в тридцати дюймах от этого люка есть второй — квадратный, ведущий наверх. Билл сам его сделал. Он умело справляется с любым инструментом, качество за которое его очень ценит Шарон.

Он легким щелчком открывает люк и впускает тусклый свет сверху. Затем берет свой кейс. Когда голова его находится между этажами, в двадцати или тридцати футах севернее внезапно раздается сильный звук спускаемой воды. Теперь в течение часа эти звуки будут так же постоянны и ритмичны, как и шум прибоя — это время утреннего кофе для всех в этом здании. Билл едва замечает эти звуки, как и любые другие межэтажные шорохи — он привык к ним.

Он осторожно поднимается на верхнюю ступеньку стремянки, подтягивает себя в офис на шестом этаже, оставив Билла на пятом. Здесь он Вилли. Этот офис больше похож на мастерскую с катушками, двигателями и клапанами аккуратно сложенными на металлических полках. На краю стола поселился какой‑то фильтр. Но, как бы там ни было, это все же офис: здесь есть компьютер, полная корзина для бумаг (также для маскировки он периодически перекапывает ее, как фермер перекапывает свои угодья), картотечный ящик. На одной стене висит репродукция Нормана Роквелла с изображением семьи сидящей за столом в День Благодарения. Рядом в рамке, увеличенный снимок его удостоверения об увольнении из морской пехоты на имя Вильям Тиль, и все знаки отличия, включая Бронзовую Звезду, должным образом выделены. На другой стене висит плакат шестидесятых годов с знаком мира на нем. Ниже на нем виднеется надпись ЗНАК ВЕЛИКОГО АМЕРИКАНСКОГО ЦЫПЛЕНКА.