Джон Руссо - Нелюди Страница 2

Сара вздрогнула, вспомнив своего сводного брата, так нелепо погибшего на кухне. Бедный Том! Его смерть потрясла все селение.

Том был на редкость крепким и энергичным мужчиной. Никто не мог припомнить, чтобы он хоть когда-нибудь заболел. И в дождь, и в летний зной он усердно трудился в поле или же хлопотал по дому и работал в саду. И все же Мэри предрекла его смерть. Она сказала, что Том умрет, и при этом именно на кухне. Господь явно одарил ее способностью видеть то, о чем другим людям не следовало знать.

А вдруг и на этот раз ее заявление исполнено глубокого смысла? Что если она и теперь прорицает истину?

Слова звучали убедительно и зловеще. Мэри выговаривала их с какой-то торжественной уверенностью и было похоже, что сама она знает гораздо больше, чем говорит, и весь жуткий смысл этой фразы не является для нее загадкой.

— Придут огромные змеи… Они придут, чтобы погубить нас.

Саре вдруг показалось, что она заметила через окно какое-то шевеление на опушке, словно из леса начали выползать огромные ядовитые гадюки. Бедная женщина попыталась представить себе, что может случиться дальше, и затряслась от страха, подумав о том, как они пробираются в комнату, и их холодные и скользкие длинные тела обвивают ее саму и всех домашних.

Глава вторая

В тот же день, когда Мэри Монохэн изрекла свое страшное предсказание, супружеская чета психиатров Чарльз и Анита Уолш отдыхали в тени плюща на широкой каменной веранде своего особняка в поместье Карсон. Это был роскошный старинный дом на десять комнат, украшенный изящными белыми колоннами, высокие окна которого на ночь прикрывались белоснежными ставнями. Супруги обедали. Еду подавала чернокожая Бренда Мичам, исполнявшая одновременно обязанности экономки и поварихи. Сама Бренда и ее двадцатилетняя дочь Мередит питались на кухне, отказавшись разделять с хозяевами трапезу на веранде. С самого начала и Чарльз, и Анита чувствовали себя неуютно от того, что им приходилось содержать прислугу, и всячески пытались обращаться с Брендой, как с равной. Но мало-помалу они начали понимать, что и слугам непривычно такое обращение. Им гораздо удобнее просто подчиняться хозяйской воле и не вносить в свою жизнь дополнительных сложностей, и поэтому теперь Бренда и Мередит только и ждали, когда же Уолшам надоест такая демократия, вопрос будет закрыт и к ним начнут относиться, как и подобает к слугам, и не более того.

Оба супруга Уолш работали в психиатрической клинике в Ричмонде, довольно далеко от своего поместья. Чарльз Уолш в свои сорок пять лет сохранил прекрасную атлетическую фигуру, хотя для своего роста и казался, возможно, несколько худоватым. Он постоянно поддерживал себя в отличной спортивной форме, для чего, будучи в городе, трижды в неделю ходил играть в гандбол, хоть это и требовало от него тщательного расчета времени, чтобы хобби не повредило его работе с пациентами. У него были густые белоснежные волосы — черноволосый в юности Чарльз поседел сравнительно рано, к тридцати годам, но несмотря на эту седину лицо его выглядело на удивление молодым и свежим — на нем не было ни одной морщинки, а в глазах светился почти что мальчишеский задор.

Анита Уолш была на шесть лет младше мужа и могла бы выглядеть еще моложе, если бы не лишний вес, хотя именно эта полнота и придавала ей солидность. Свои длинные черные волосы Анита укладывала в пучок и носила летом простую одежду — белую кофту и коричневые брюки. Пышная грудь и округлые формы придавали ей вид весьма привлекательной, хотя и крупной дамы. Однако одним из пунктов программы, которую Анита наметила для себя на лето, было как раз снижение веса. И пока Чарльз с аппетитом уплетал жареного цыпленка с бобами под соусом, несчастная Анита со страдальческим видом жевала кусочек пресного домашнего сыра, запивая его диетической кока-колой.

— Как мне хочется быть такой же, как ты, — жаловалась она мужу. — Сколько бы ты ни ел, все равно в весе не прибавляешь.

— Это потому, что я постоянно сжигаю избыток калорий, — отвечал обычно Чарльз. — А если бы я не занимался спортом, то и у меня все калории начали бы автоматически превращаться в жир.

Вот и сейчас у них шел примерно такой же разговор.

— Я тоже каждый день делаю гимнастику, — сокрушенно вздыхала Анита. — Но у меня совершенно другой обмен веществ. Если бы у тебя был такой организм, как мой, ты бы понял, как тяжело все время сидеть на диете и при этом не получать почти никаких результатов.

— Ничего страшного. У тебя вполне нормальный вес. — При этих словах Чарльз недвусмысленно подмигнул ей и соблазнительно облизнулся. — Если хочешь знать, то твоя полнота мне даже нравится. Ты просто идеал викторианской эпохи — настоящая хозяйка патриархального поместья Карсон.

— Да, я, пожалуй, пришлась бы по вкусу джентльменам из прошлого века, — сказала Анита и притворно надула губы, будто бы комплимент мужа только обидел ее. И хотя глаза ее улыбались, Анита с тяжелым вздохом принялась допивать свою кока-колу, наблюдая, как Чарльз в это время с наслаждением приступил к самому вкусному лакомству — мятному коктейлю с коньяком. В такие минуты он обычно представлял себя в роли хозяина бескрайних хлопковых или табачных плантаций.

Они молча любовались цветущими лугами, простирающимися за каменной оградой усадьбы, и огромными раскидистыми платанами и плакучими ивами, со всех сторон наступавшими на их обширные владения, но до сих пор не могли еще свыкнуться с мыслью, что вся эта красота принадлежит им. Земли Карсон представлялись им волшебным сном, ставшим явью. Поместье, расположенное у подножья живописных гор Шенандоа, давало Уолшам мир и покой вдали от суеты и забот шумного города. Дядя Аниты, Гораций, был состоятельным владельцем сети антикварных магазинов, однако торговал он не только предметами старины, но и недвижимостью, и оставил эти владения в наследство любимой племяннице. Чарльзу и Аните сразу понравились и дом, и земельные угодья, но они поначалу плохо представляли себе, как можно управлять таким огромным имением и при этом не разориться на выплате годовых налогов. Но в конце концов они решились оставить усадьбу себе, рассчитывая, что именно здесь у них появятся дополнительные доходы, а налог на недвижимость из-за амортизации постепенно снизится. Зато каждое лето им будут обеспечены интересная работа и прекрасный отдых. Доходы на содержание усадьбы им давали теперь так называемые «встречи поссорившихся супругов», то есть сеансы психотерапии. В течение всего июня и июля на четыре дня в неделю к ним съезжались супружеские пары, у которых в семейных отношениях возникали какие-либо серьезные проблемы, и Уолши вместе со своими пациентами в тихой приютной обстановке устраняли их разногласия и разрешали всевозможные противоречия. В результате у них каждую неделю оставалось еще по три свободных дня, и они полностью посвящали их работе над статьями и книгами по психиатрии, которые публиковали в соавторстве. Август же целиком отводился для отдыха и развлечений. Все остальное время они работали в больнице в Ричмонде.