Брэм Стокер - Окровавленные руки Страница 2

– Если таковы сны, – пробормотал я вполголоса, – зна­чит, они основаны на страшной реальности. О каком прошлом он говорил?..

В ту минуту он увидел и узнал меня. Меня удивило, что он воспринял мое появление как должное. Обычно только что проснувшиеся люди еще витают в грезах сновидений и не сразу различают реальность. Он издал радостный вскрик и пожал мне руку своими влажными дрожащими руками. Этот наивно-искренний, почти детский жест, тронул меня. Я пред­принял попытки успокоить его:

– Будет, будет. Все хорошо. Я пришел, чтобы провести ночь вместе с вами, и, уверен, сообща мы победим ваш злой сон.

Он выпустил мою руку неожиданно и резко, откинулся на подушки и закрыл себе лицо руками.

– Победим? Злой сон?! О, нет! Нет, сэр, нет! Человеку не под силу справиться с этим кошмаром, ибо он идет от господа! Он является и весь выгорает вот здесь! – С этими словами он несколько раз ударил себя ладонью по лбу. Затем он продол­жал: – Это все тот же сон! Тот же самый! С каждым разом он становится все страшней!

– Что это за сон все-таки? – спросил я, рассчитывая на то, что рассказ принесет моему другу облегчение. Но он резко отпрянул от меня и после долгой паузы сказал:

– Нет, лучше не говорить о нем! Может, он больше не будет меня мучить…

Было ясно, что у него есть, что скрывать от меня. Что-то помимо самого сна… Я сказал:

– Хорошо. Надеюсь, вы видели ваш кошмар в последний раз. Но если вдруг он явится вновь, вы мне все расскажете? Ведь расскажете? Я прошу не из любопытства, но потому, что думаю, что это принесет вам облегчение.

Он ответил мне, как показалось, даже торжественно:

– Если он явится снова, я все расскажу вам.

Затем я попытался отвлечь его внимание от этого страшно­го сна на более мирные предметы. Я достал ужин и пригласил его разделить со мной еду, включая и содержимое фляги. Пища взбодрила его. Я предложил ему сигару, и мы целый час пускали в потолок клубы дыма, беседуя на отвлеченные темы. Мало-помалу его разморило и стало клонить в сон. Он понял это и сказал мне, что теперь чувствует себя прекрасно и я могу идти к себе домой. Но я возразил на это, – уж не знаю теперь: правильно или нет, – сказав, что хочу посмотреть на восход солнца. Я зажег свечу и к тому времени, как он заснул, уже погрузился в чтение.

Книга захватила меня, но человек есть человек, и я… едва успел подхватить ее, когда она стала выскальзывать из моих рук. Это пробудило меня от дремы. Я посмотрел на Джакоба – он спал. Я с удовольствием отметил, что выражение лица его было безмятежное, если не счастливое, губы едва шевели­лись, произнося какие-то невнятные слова. Я снова вернулся к книге и снова стал дремать, как вдруг был приведен в чувст­во голосом, раздававшимся со стороны кровати Джакоба:

– Нельзя с окровавленными руками!!! Никогда! Никогда!

Посмотрев на него, я убедился в том, что он не просыпался. Однако не минуло и минуты, как пришло пробуждение. Он не выразил удивления, увидев меня. Как и в прошлый раз, мне показалось, что при выходе из спящего состояния им овладе­вает сильная апатия ко всему его окружающему. Я сказал:

– Сэттл, расскажите же мне ваш сон. Вы можете ничего не опасаться и говорить совершенно свободно, так как я сохраню конфиденциальность нашего разговора. Пока мы оба живы, я ни словом не упомяну при посторонних обо всем, что вы мне пожелаете доверить.

Он ответил:

– Я сделаю, как обещал. Но прежде вам нужно узнать кое-что помимо сна. Так вам будет легче понять сон. В моло­дости я был школьным учителем. Это была церковно-приходская школа в небольшом городке в западной части страны. Не буду называть имен: к чему это? Я был помолвлен с одной девушкой. Я ее не просто любил… Боготворил! Ну это старая история. И вот, пока мы ждали часа, чтобы соединить наши оба дома в один, появился другой… Он был примерно одних со мной лет. Красив. Джентльмен. Одним словом, обладал всеми качествами, которые притягивают девушек среднего сосло­вия. Моя невеста познакомилась с ним, когда я был на работе в школе. Я часто говорил с ней о нем, умолял бросить его. Я предлагал пожениться как можно скорее, уехать и начинать жизнь в другой стране. Но она не слушала меня, что бы я ни говорил ей! Для меня стало очевидно, что она увлечена им сверх меры. И тогда я решил познакомиться с ним сам и уговорить его обращаться с девушкой великодушно. Я думал, что у него к ней серьезные намерения. Я пришел туда, где его можно было застать, и мы познакомились!

На этом месте своего рассказа Джакоб Сэттл был вынуж­ден прерваться, так как видно было, что у него поднялся ком к горлу, дыхание участилось, стало прерывистым. Немного успокоившись, он продолжал:

– Сэр, бог свидетель, в тот день я не думал о себе! Я любил мою Мэйбл! И я уже смирился с тем, что она любит его! Я уже смирился и желал ей только счастья! Но этот человек вел себя со мной нагло, оскорбительно! Вам, сэр, как джентльмену, вероятно, не понять, каково это – терпеть оскорбительное отношение к себе со стороны человека, который занимает бо­лее высокое положение в обществе. Но я снес это. Я умолял его относиться к девушке бережно, так как понимал, что то, что может быть для него часом развлечения, ей сломает всю жизнь. Ее разбитое сердце пугало меня больше всего, ничего другого я не боялся! Но когда я спросил его о времени его женитьбы на ней, он так расхохотался, что я потерял всю свою вежливость и терпение и заявил, что я не намерен стоять в стороне и смотреть на то, как ее делают несчастной. Он пришел в бешенство при моих словах и стал оскорблять бедную девушку. И тогда я поклялся, что… он больше не принесет ей вреда… Бог знает, как это все произошло дальше!.. Очень трудно потом вспоминать те минуты и… вряд ли кому дано четко зафик­сировать тот момент, когда прозвучало последнее слово и пос­ледовал удар… Одним словом, когда я пришел в себя, он был уже мертв и его бездыханное тело лежало у моих ног. Руки у меня были обрызганы кровью, которая била из его растерзан­ного горла. Мы были одни, да к тому же он был пришлым, и никто из его близких не наводил никаких справок. Одним словом, убийство сошло мне с рук. Его кости, может быть, и до сих пор белеют на дне реки, куда я сбросил его тело. Никто никогда не интересовался его исчезновением. Никто, кроме моей бедной Мэйбл. Но она не смела никому рассказывать. Оказалось, все было напрасно! Вскоре после случившегося я уехал на несколько месяцев, так как мне невыносимо было там оставаться! А когда вернулся, то узнал, что бесчестье ее открылось и, не вынеся его тяжести, Мэйбл умерла. Мне долго не давала покоя мысль о том, что не соверши я своего злого дела – и она была бы жива! Но теперь, когда я узнал, что это убийство было бесполезно, так как он опозорил ее еще рань­ше, оно легло на меня еще большим бременем! Ах, сэр! Вы, человек, который не совершал ничего подобного в жизни, не можете себе представить, как тяжко нести такой грех в душе! Вы, наверно, думаете, что я привык уже к этой ноше. Ничего подобного! Этот грех с каждой минутой все растет и растет! А вместе с этим растет и осознание того, что тебе навсегда за­крыт путь на Небо! От вас это так далеко, что вы даже не можете это понять, и я молю бога, чтобы никогда не оказались в моем положении. Обычно люди не задумываются об этих вещах, потому что у них нет серьезных грехов за душой. Небо для них – всего лишь слово. Они рады бесконечно ждать и пустить ход событий их жизни на самотек. Но вы не можете даже представить себе всю величину страстного желания дру­гих увидеть врата Неба и присоединиться к тем, кто в белых одеждах переступает их порог! Под «другими» я имею в виду тех, кто обречен вечно остаться за этим порогом! Тех, для кого врата Неба будут вечно заперты! И все это воплотилось в моем сне. Передо мной – главный вход небесных врат. Два столба, от которых в разные стороны отходят стены из закаленной стали. А сами они настолько высоки, что попирают облака. Между ними проем очень мал: мне виден только отблеск хру­стального грота, что открывается по ту сторону ворот. Сверкают прозрачные стены грота, и у них – люди в белых одеждах. Они прошли через врата Неба – и их лица светятся улыбками радости! Я стою у самых ворот, мое сердце восторженно бьет­ся, дух захватывает от нетерпения дождаться своей очереди и от страстного желания пройти!.. В воротах два ангела с рас­кинутыми крыльями… О, боже, как суровы выражения их лиц! У каждого из них в одной руке по огненному мечу, в другой – ключи от врат Неба. Рядом стоят фигуры во всем черном, одежды покрывают их почти полностью – видны только глаза. Каждому жаждущему пройти через ворота они подают белые одежды. Совсем такие, в которые одеты ангелы! В воздухе носится тихий шепот, словно шелест листвы, который говорит, что люди должны быть одеты в свою одежду и чтобы она была чиста. В противном случае ангелы не проп­устят их в ворота, но поразят огненными мечами! Я набрасы­ваю на себя свою одежду и выхожу вперед, ко входу… Но… Ангелы прячут за спинами ключи от врат Неба! Они сурово смотрят на мою одежду! Я сам опускаю на нее взгляд… Боже! Все мое платье запачкано кровью!!! С моих рук кровь стекает совсем также, как она стекала там, на берегу реки!.. В воздухе сверкают огненные мечи, все готово для того, чтобы низвергнуть меня, мой ужас безграничен!.. Тут я просыпаюсь. Этот страшный сон приходит ко мне снова и снова! В нем нет ужаса зла, в нем благородный гнев. Я знаю! Этот сон навещает меня не из тьмы, где живут все сновидения. Он послан мне Госпо­дом как наказание! Никогда, никогда не суждено мне пройти в ворота! Потому что и белые ангельские одеяния покроются мерзкими пятнами, едва до них дотронутся мои окровавлен­ные руки!