Кристи Голден - Вампир туманов Страница 2

Джандер теперь редко осмеливался появляться в городе. Там становилось слишком людно для таких, как он. Он жил в маленькой пещерке за городской чертой, где все еще можно было найти деревья и тишину. Там Джандер вновь мог отдаться присущей всем эльфам любви к красоте и природе, там растил ночные цветы. Но сегодня ночью лишь важнейшая задача заставила его тайком проникнуть в порт. Он двигался в полной, настороженной тишине, его сапоги бесшумно ступали по камням улиц. Джандер проходил мимо таверн, лавок и складов, не обращая на них внимания. Он направлялся в самое плохое место города – туда, где самые измученные души Торила оканчивали свое бессмысленное существование в убожестве и боли. Эльф завернул за угол, теперь черты лица заострил голод, серый капюшон развевался за спиной.

В Уотердипе деньги могли купить все. Ранам души помог бы священник, а удачу мог приворожить волшебник. Однако иногда боги не слушали обращенных к ним молитв и, случалось, заклинания оборачивались совсем не тем, для чего они произносились. И это были ужасные ошибки.

Когда-то несчастных, чьему безумию уже не могло помочь волшебство, запирали по подвалам или выбрасывали на улицу. Некоторые особо бездушные люди устраивали так, что их безумные родные просто «исчезали» без следа. Теперь, однако, в просвещенном 1072 году неизлечимо больных свозили в одно определенное место.

Джандер морщился от боли, подходя все ближе к огромному каменному зданию. Даже с улицы его острый слух пронзала болью та какофония, что наполняла этот дом изнутри.

В сумасшедших домах царил еще больший кошмар, чем в замках, наполненных призраками и привидениями, это были действительно проклятые места. Ему не доставляло никакой радости приходить сюда, чтобы утолить голод, и он появлялся здесь лишь несколько раз только тогда, когда кровь животных уже не могла насытить его. Приготовившись встретить то, что его ждало, Джандер подошел к двери.

В приюте было два больших отделения – камеры для мужчин и для женщин. В других маленьких каморках содержали тех помешанных, которые были слишком буйными, чтобы находиться с остальными безумцами, да несколько пропащих душ, чей пол теперь было невозможно определить. Как правило, Джандер никогда не входил в эти одиночные камеры. Хоть он и был вампиром, но все же очень тяжело воспринимал всю эту боль и уродство.

Легким туманом он просочился сквозь трещины деревянной двери женского отделения. Туман вдруг обрел цвет – голубой, серебряный и золотой – и, окажись тут случайный свидетель, он неминуемо принял бы за ангела фигуру, возникшую в том месте, где только что было лишь туманное облако.

Факелы, закрепленные на стенах достаточно высоко, чтобы помешанные не смогли до них дотянуться, ярко освещали огромную камеру. Слишком многие безумцы боялись темноты, из-за чего свет постоянно горел так ярко. Пол покрывали соломенные тюфяки, циновки и тряпки. Были в приюте и ночные вазы, но лишь редкие обитатели пользовались ими. Раз в несколько недель назначенные от города уборщики выгоняли заключенных из камер и опорожняли на пол ведра воды, что, впрочем, мало помогало улучшению или оздоровлению жизни в этом хлеву.

С кошачьей ловкостью Джандер прокладывал себе путь между безумных женщин, вертел по сторонам светлой головой, и глаза его наполнялись мукой от увиденного. Некоторые из помешанных пугались его приближения и в ужасе разбегались по углам. Другие не обращали на него ни малейшего внимания. Были и такие, кто бросался на него, и ему приходилось увертываться, не причиняя этим несчастным вреда.

Прошло уже полвека с тех пор, как он был здесь в последний раз, а потому никто из узников не показался ему знакомым. Некоторые выглядели вполне нормально – старухи, рассудок которых постепенно мутнел и наконец вовсе их покинул. Были и бесформенные чудища – жертвы невероятных заклинаний или, быть может, даже чьей-то минутной злобы, которые в полном отчаянии забились по углам. Самым печальным было видеть тех, кто был почти здоров и мог бы жить на воле, нуждаясь лишь в малой помощи, но их родственники не пожелали взять на себя эту обузу.

Рост населения Уотердипа привел к тому, что число заключенных в приют выросло и их состав стал более пестрым. Большинство из них были людьми, хотя там и тут Джандер различал приземистых гномов и русалок. Слава богам, среди них не было эльфов. В сыром холодном углу сидела женщина, беспрестанно качая собственную руку, покрытую чешуей. Ноги у нее тоже были как у рептилии и оканчивались когтистыми лапами ящерицы. Ничего не выражавшее лицо было совсем человечьим. Другая бросилась прямо в ноги вампиру, закрывая обеими руками голову от удара. Когда Джандер переступил через нее, она повернулась. Вампир вздрогнул. Она подняла к нему лицо, которое было полностью смазано и на нем оставалась лишь красная трещина рта.

– Знаешь, они идут, – забормотал ему прямо в ухо голос. – Все эти глаза на ножках смотрят, смотрят на тебя, и пасти, пасти…

Безумица совершенно вышла из себя и стала ломать собственные пальцы. Джандер прикрыл глаза. Он ненавидел это место. Ему нужно побыстрее закончить то, за чем он явился, и поскорее исчезнуть.

Такой способ насыщения не нес большой опасности для узников. Джандер мог возникнуть в камере, выпить достаточное количество крови, чтобы дотянуть до следующего раза, и пропасть. Он редко высасывал драгоценную жидкость до конца, так что жертва следующим утром чувствовала лишь слабость. Смотрителям же вовсе не было причины осматривать горла пациентов. Так что никто не замечал этих маленьких, слаборазличимых отметин.

Женщина растянулась на соломенной циновке, привалившись спиной к каменной стене немного поодаль от остальных. На первый взгляд она не слишком отличалась от прочих обитателей приюта. Длинные темные волосы спутаны, бледное лицо измазано грязью. На ней был лишь длинный кусок грубой ткани с дырой для головы. Это одеяние не могло защитить ее от промозглого холода и щипков других узниц. Как будто почувствовав его взгляд, она подняла глаза.

Она оказалась поразительно красивой, и приглушенный возглас боли и удивления сорвался с губ Джандера. Хотя ее волосы были грязными и перепутанными, было очевидно, что когда-то они были золотисто-каштановыми. В огромных ее глазах блестели слезы. Даже когда он смотрел на нее, слезы лились из ее глаз, текли по грязным щекам. Губы были розовыми – восхитительные розовые бутоны на бледном личике – и слегка дрожали. Вампир слишком давно не сталкивался с такой красотой и, уж конечно, не ожидал вcтретить ее здесь. Взволнованный, он подошел ближе и опустился на колени рядом с ней. Она не сводила с него блестящих карих глаз.