Наталия Кочелаева - Проклятие обреченных Страница 2

Женщины Севера подолгу кормят детей своим молоком – пока не сравняется пять, а то и шесть весен, отнимают от груди раньше лишь тогда, когда родятся новые дети. Когда к одной груди присосался двухмесячный, к другой – двухлетний, тогда пятилетнему места уж нет. В Янранае было несколько кормящих матерей, любая из них могла бы помочь дочери Акмаля, но скудная зима иссушила их живые источники, ни у одной не было молока, и их дети плакали от голода.

– Видно, девочке суждено уйти вслед за матерью, – высказалась Инным.

Гэльгану одели в лучшую одежду, накрыли пыжиковым одеялом и положили на нарты. Дряхлый шаман, стараясь, чтобы голос звучал громко и слова были отчетливы, задавал уходящей вопросы, а женщины двигали нарты по снегу. Если полозья скользят легко – это значило «да», а если идут тяжело, заедают – «нет».

– Со спокойным ли сердцем покидаешь ты наш мир? Хороша ли будет охота в этом году? Хочешь ли ты быть похоронена там, где лежит твой отец?

И нарты скользили легко. Лишь когда Ненлюм вопросил: «Суждено ли твоей дочери уйти вслед за тобой?» – сани встали как вкопанные, и три женщины, как ни старались, не могли сдвинуть их с места.

Гэльгану отвезли к подножию горы Ниньэннай, где был похоронен ее отец, раздели и нагую положили на землю. Теперь полагалось разрезать всю ее одежду на лоскуты, разбить и сломать все то, что покойнице полагалось взять в дальнюю дорогу: фарфоровую чашку, трубку, нож для кройки и кисет из бересты – затем, если покойнице вздумается вдруг вернуться, ей бы пришлось сначала сшить свои одежды и починить весь скарб. А починив, она уже забудет дорогу назад и пойдет в селения духов, куда ей и следует.

Потом они собрали камни и обложили ими ушедшую. И пошли в поселок, очень довольные собой, потому что люди Севера живут не чувствами, а обычаями, а теперь обычай был соблюден и все сделано как надо. А наутро поселок разбудил горестный вопль Акмаля. Выглянув из яранги, увидал он на снегу знакомые длинные косы…

Оголодавшие за зиму собаки отгрызли прекрасной Гэльгане голову и принесли ее к родной яранге.

Тогда Акмаль взял голову любимой жены, завернул ее в кусок оленьей шкуры и отнес обратно, на место ее упокоения.

Но вернулся он другим, не тем веселым и удачливым охотником, который плясал лучше всех, больше всех ел и побеждал молодых парней на борцовских состязаниях. Его черная голова в одночасье побелела, словно покрылась инеем. Он вернулся в ярангу, где заходилась криком безымянная пока девочка, и взял в руки бубен. До самого утра жители поселка слушали песни, каких сроду никто не слышал, и жуть брала от них такая, что даже собаки замолчали и не выли и северное сияние, показывавшее покойнице путь в селения духов, съежилось, выцвело и погасло.

А на другой день, когда соплеменники пришли в ярангу Акмаля, он встретил их спокойный и сказал, что стал шаманом. Так горевал он по жене, что отчаяние помогло ему найти тропинку в незримый мир, где живут боги, и духи, и души умерших. Теперь он будет помогать жителям Янраная, будет врачевать их от болезней, предсказывать погоду и помогать в охоте. И янранайцы обрадовались, потому что Ненлюм был совсем плох, и от старости уже поглупел, и разучился камлать, и глаза его стали слепы, как камни на морском берегу, и подернулись бельмами, как солью. Были и такие, что сомневались, они-то и спросили у Акмаля: почему не плачет больше его дочь? Уж не сделал ли он из нее ныкат, жертву богам?

Но Акмаль тогда показал им девочку, что спокойно спала на ложе из пыжика. Его жена, сказал он, прекрасная Гэльгана, прилетала ночью в его ярангу, обернувшись полярной совой, и кормила девочку грудью. Теперь она будет прилетать каждую ночь – он, Акмаль, вызвал ее из страны духов. Гэльгану можно видеть, она стала еще прекрасней, чем раньше, но прикасаться к ней нельзя, иначе она исчезнет, как дым под пологом яранги.

Тогда все ему поверили, ведь девочка, которую стали называть Анипой, полярной совой, росла и крепла на глазах. Сытенькая девочка с мягким черепом, с полулунами черных глаз, с жестким черным подшерстком, как у щенка лайки, – она принесла удачу всему поселку. Ради нее шаман Акмаль, склонившись к просьбам янранайцев, воззвал к богам и вымолил у них большую добычу. Он камлал день и ночь, а утром сказал соплеменникам: «Бегите к морю и ждите».

Охотники кинулись к морю и в створе бухты, в спокойной воде, увидали фонтан кита.

Через несколько минут над бухтой стлался пороховой дым и раздавалась канонада выстрелов – стреляли из американских винчестеров. Раньше, в прошлые времена, кита приходилось убивать гарпунами, а это было небезопасно, и удавалось не всегда. Теперь же гарпунами только метят кита и прикрепляют к нему кожаные поплавки, чтоб не гадать, где он вынырнет, а потом в упор расстреливают беззащитного великана, как предателя на войне…

Кита подвели поближе к берегу и разделывали прямо в воде. Люди обжирались мантаком – китовой кожей с жиром. Галька на берегу стала скользкой от жира и крови. Лица у всех лоснились, глаза мутнели, мужчины, женщины и дети хмелели от долгожданного ощущения тяжести в желудке. Только Акмаль не принимал участия в разделке добычи, он прохаживался поодаль, словно радушный хозяин, до отвала накормивший гостей.

Через двое суток на берегу остались только оголенные огромные ребра – издали они были как недостроенная яранга великана. Вокруг горели костры, сытые люди сидели у огня, и шаман Акмаль совершал ныкат – обряд жертвоприношения. Он благодарил морских богов, китовое племя, которое помогло своим сыновьям. Ведь, по старинной легенде, племя морских охотников произошло от женщины и полюбившего ее кита… Когда-то, давным-давно, в этих краях жила красавица – дочь белого ледяного моря. Однажды, в светлую летнюю ночь, она гуляла по берегу, ее увидел кит и влюбился в нее. Он подплыл поближе, чтобы лучше рассмотреть свою милую, и едва коснулся прибрежных камней, как превратился в прекрасного юношу. Влюбленные стали встречаться каждую ночь, а утром юноша спешил на берег, и как только его роскошные торбаса, расшитые красавицей, омывала волна, он снова оборачивался китом. Женщина родила от мужа-кита несколько китят и человеческих сынов. Сыновья подросли, охотились в море, но мать настрого запретила им трогать китов. Шло время. Женщина состарилась, сыновья ее взяли себе жен из племен, находившихся далеко на юге. Однажды, когда в море было мало моржа и тюленя, сыновья женщины загарпунили кита: они не понимали, почему их мать запрещает убивать китов, в каждом из которых целая гора вкусного жира и мяса! Утром женщина вышла из яранги и увидела на берегу голову своего мужа-кита. Она бранила своих сынов, и открыла им тайну их рождения, и чуть не лишилась рассудка от горя. Но ночью, во сне, ей явился дух ее мужа и разрешил своим потомкам-людям охотиться на китов, чтобы их тяжелая жизнь стала хоть немного легче…