Александр Сивинских - Открытие Индии (сборник) Страница 2

И замечательное продолжение рыбалки потом, на берегу возле костра, где уха, водочка, неторопливые мужские разговоры.

Пропустить такое удовольствие из-за единственной зуботычины! И бил-то ведь за дело. «Знаешь, ты уже не тот, что прежде, Валерка, – сказал комэск на полном серьёзе. – Спекся, куклой стал на веревочках!»

Дьявольщина! И у Люськи месячные… Черемша снова закурил. Последнюю «гуцулочку», между прочим…

В дверь постучали. Кричать: «Войдите!» или же «Пошли вы в задницу!» не имело смысла. Несмотря на кой-какую вольницу, гауптвахта гауптвахтой оставалась: камера замыкалась снаружи. Черемша сел на скрипнувшей койке и все-таки хрипло пошутил:

– Не заперто!

Дверь распахнулась. За нею стояли двое незнакомых мужчин. По-над их широкими плечами барражировала побитая золотаревская физиономия, производящая многоцветной от обширного синяка поверхностью некие движения. Гримасы в результате движений получались не смешные, но зловещие.

– Собирайся, Черемша, – сказал негромко первый мужчина.

– Поторапливайся, – добавил ещё тише другой. – Машина ждёт.

– Валера, это товарищи из Центра, – запоздало сообщил Золотарев беспомощным голосом человека, понимающего, что на друга надвигается беда, отвести которую он ни в силах. – У них приказ. Убываешь в их распоряжение.

Черемша считал себя смелым человеком, но у него вдруг нехорошо ёкнуло сердце. Кажется, впервые в жизни.

Валерий медленно открыл глаза. В дверь кабинета действительно стучали. Не требовательно, как во сне, а осторожно, подобострастно даже, однако настойчиво. Черемша надавил пальцами на веки (вчера допоздна разбирали с Ольгой, женой и секретарем, заявления и жалобы избирателей; а пишут много – Герой, депутат, комбриг, что ты!), помассировал круговыми движениями и пружинисто вскочил с кожаного дивана, на котором прикорнул после завтрака. Мельком взглянул в зеркало, но потом вернулся и посмотрел ещё раз, внимательно. «Крепкая фигура, рабочие руки, решительные, но спокойные движения. Светлые мягкие волосы, почти всегда лежащие на лбу, сильный нос, резкие черты от ноздрей к губам, ярко очерченные губы и упрямый подбородок. Глаза! Построение их, орбиты – очень напоминают могучий глаз сильной птицы; вокруг – преждевременные морщины; взгляд пристальный, метает молнии».

Всё верно, не врут писаки, хоть и умалчивают благоразумно о выражении брюзгливости, все чаще искажающем в последнее время «сильные» черты. Ибо количество незримых поводков, за которые нынче дергают «куклу на веревочках», возросло многократно. Он стал «куклой-дедушкой», который – спекся. Окончательно.

Дудки! Валерий протер лицо «Шипром» и прошагал к двери. Распахнул. За нею, совсем как в недавнем сне, стояли двое незнакомых мужчин. По-над их широкими плечами барражировала не побитая золотаревская (тьфу ты, черт, почему золотаревская? Антошин звали комэска, Антошин!), а гладкая адъютантская физиономия, производящая розовой упитанной поверхностью некие движения. Гримасы в результате движений получались не зловещие, но смешные.

– Здравствуйте, Валерий Павлович. Моя фамилия Шамсутдинов, – негромко представился более высокий посетитель. У него было нордическое, совершенно не подходящее к татарской фамилии лицо и гибкая фигура, туго перетянутая в талии офицерским ремнем с револьверной кобурой. – Вы уже готовы, Валерий Павлович?

– А я Толедо, – сказал ещё тише другой мужчина. – Наперекор стальному звону фамилии, Толедо был в высшей степени неприметен. Этакий «человек толпы», существующий, казалось, помимо нее, обособленно, лишь по чистому недоразумению. Впрочем, он тоже был вооружен. – Машина у входа, Валерий Павлович.

– Валерий Павлович, это товарищи из «Этажерки», – запоздало сообщил адъютант. – Помните, вы собирались полетать? Сегодня возобновляются испытания И-180.

– Мы, коллектив наш, конечно, против именно вашего участия. Больно уж капризная машина, – зачем-то сказал Шамсутдинов.

Черемша презрительно посмотрел на него: щенок, кто же полетит, если не я – ас из асов, испытатель из испытателей? Кроме того, он всегда считал себя безусловно смелым человеком.

Но сердце вдруг нехорошо ёкнуло. Кажется, впервые в жизни.

– Тебе, Черемша, поручено задание, важность которого и секретность невозможно переоценить, – твёрдо сказал человек в полувоенном френче, назвавшийся товарищем Джаггернаутовым. – Артачиться и качать права не советую. Приказ исходит от Самого.

В помещении стоял дымно-табачный слоистый полумрак позднего декабрьского вечера, завершающего напряженный рабочий день курящего советского человека. Полумрак подчеркивался светом настольной лампы, освещающей небольшой овальный участок стола, руки, затянутые в тонкие лайковые перчатки, и грудь черемшинского собеседника. Лицо товарища Джаггернаутова казалось неясным пятном. Голос был неприятен.

Окна кабинета выходили на серую стену без окон, по которой скользили бледные лучи прожекторов. Безликая стена и кусок тела товарища Джаггернаутова были единственными предметами, несущими хоть какую-то информацию о внешнем мире, доступными Валерию в настоящий момент. Ещё в автомобиле, едва тот тронулся, подлец Толедо сделал Валерию укол, погрузивший военлёта в беспамятство, и он не знал, где находится. В себя пришел только что и ещё толком не оклемался.

– Гордись, комбриг! – сказал, а затем повторил несколько раз подряд товарищ Джаггернаутов с различными интонациями – от высокого пафоса до усталого безразличия. Создавалось ощущение, что он репетирует фразу перед зеркалом, а не говорит с живым человеком. Остановив выбор на задушевно-проникновенном тоне, он продолжил: – Ты полетишь в ИНДИЮ!

– В Индию? – недоуменно переспросил Черемша, послушно не повышая голоса. Поразительно, от собственного слюнтяйства даже не стало противно. Нет, он был явно не в своей тарелке.

– О, нет, – сказал Джаггернаутов все так же мягко. – Ты не понял, комбриг. В НАСТОЯЩУЮ ИНДИЮ. В ту, которую искали, да так и не нашли мореходы и землепроходцы древности. Все эти Колумбы, Никитины и прочие Да Гамы – они ведь удовлетворились тем, что первое попало под руку. Мы, советские люди, не таковы. Нас тропиками, дикарями с золотым кольцом в носу и таинственными храмами посреди джунглей не купишь. НАСТОЯЩАЯ ИНДИЯ, Черемша, – это не просто богатая древними драгоценностями страна, это – подлинный пуп Земли. Кто владеет ею, тот владеет миром; боженька, прихватив попутно сатану, может отдыхать. И мы нашли ее! Согласно последним данным советской науки путь в нее лежит через воздушный бассейн, а единственная «фрамуга», доступная физическим объектам нашего континуума, расположена на высоте семи с половиной тысяч метров над Северным магнитным полюсом. Ах, чёрт, как это было утомительно, сверхутомительно – систематизировать громадное количество разрозненных с первого взгляда фактов, собираемых полярными экспедициями последние сто лет. Зато, верно рассортировав их, отделив ничтожные крупицы истины от нагромождений выдумок и нелепиц, мы обрели заключительные штрихи к картине мира. А ведь всё началось с обыкновенного любопытства. Имярек писал книгу о покорении Арктики, и у него были вопросы, но не было ответов. Почему погиб «Орёл»? Почему потерпела крушение «Италия»? Куда летел Амундсен на самом деле, и не был ли пресловутый поплавок его гидросамолета подброшен поисковым экспедициям специально? Имярек уцепился за пушистый хвост этих загадок, как блоха цепляется за хвост собаки. Он стал копать. Он прослыл чудаком. А потом к нему пришли серьёзные люди, которых не меньше, нежели его, интересовали подобные вопросы… и завертелось. Знаете, Черемша, каких трудов стоило заполучить в Советский Союз Умберто Нобиле?.. А выбить разрешение на экспериментальное уничтожение ледокола «Челюскин»?.. А папанинцы-каманинцы?.. Впрочем, я зарапортовался, с ними-то как раз никаких проблем не возникло…