Антонина Ванина - Всё закончится на берегах Эльбы Страница 2

— Как вы это себе представляете? Из чего, в конце концов, воссоздавать тела, если от них, в лучшем случае, остались лишь кости?

— Конечно, тела наших предков давно обратились в прах. Но часть их естества всё равно осталась в нас, надеюсь, вы не станете с этим спорить. Стоит только научиться выделять из сынов первоначальную материю их отцов, и на её основе можно будет их воскрешать. От отцов можно будет получить материю дедов, оживлять их, и так далее, вглубь поколений.

— И что же, придётся возрождать всех людей, когда-либо живших на земле?

— Конечно, — кивнул Николай Фёдорович, — иначе в воскрешении не будет смысла. Оно должно стать всеобщим. Но для этой работы человечеству нужно объединиться в братство сынов, помнящих своих отцов. Только единение каждого человека на земле, объединение всех культур, всех религий и сословий позволит сынам осознать своё сиротство. Это понимание и заставит их исполнить свой долг перед отцами. Вначале им нужно будет собрать рассеянный прах, потом сконцентрировать его в тела, пользуясь для этого лучистыми образами или изображениями, оставляемыми волнами от вибраций всякой молекулы, что когда-либо существовала.

— И, — с едва скрываемым недоверием и вместе с тем с надеждой, спросил Павел Иванович, — вы знаете, как это осуществить на практике?

Николай Фёдорович глубоко вздохнул:

— Наука, увы, оторвана от жизни. Сейчас мы видим лишь то, как теоретический разум ведёт к отрицанию объективного знания. Поэтому только деятельное знание может быть подлинным. Теоретический разум должен объединиться с практическим для общего дела — познания природы, а, в конечном счёте — познания жизни и смерти и управления ими.

— Вы призываете изменить привычный ход вещей? Мне всегда казалось, что природу невозможно изменить, потому что сама её суть в постоянстве.

— Мир дан нам Творцом не на созерцанье. И земной рай следует воздвигнуть трудом самого человечества, а не ждать его в дар от Бога. Через нас Творец воссоздаст мир и воскресит всё погибшее. Ведь смерть есть наказание за грех, посему искупление греха есть избавление от смерти, а значит, воскрешение.

— Это будет воскрешение из мертвых, как после Страшного Суда? На что это будет похоже?

— Это будет совсем иной мир, — мечтательно протянул Николай Фёдорович. — Обретая вторую жизнь, человек получит бессмертие. Он изменится. Его органы будут преобразованы психофизиологической регуляцией. Он сможет обитать во всех мирах, как близких, так и отдаленных.

— Но это же будут миллиарды бессмертных людей, — покачал головой Павел Иванович, — даже больше. Земля не выдержит столько. Она их просто не прокормит.

— Разумеется, — согласился Николай Фёдорович. — Потому преображенный человек не должен испытывать нужды в пище. Он вообще не должен быть ограничен в среде обитания. Во вселенной множество планет. Задача механики — создать корабли для путешествий к близким и дальним мирам. Только так можно расселить воскресших на другие планеты. И с приходом нового человека вселенная одухотворится, все миры, движимые ныне бесстрастными силами, будут управляться братским чувством всех воскрешенных поколений. Ведь люди созданы быть небесными силами, взамен падших ангелов, чтобы послужить божественными орудиями в деле управления миром, в деле восстановления его в то благолепие нетления, каким он был до падения.

— Но как же быть с теми предками, кто не оставил потомства? — задумчиво вопросил Павел Иванович. — Они будут навсегда потеряны?

— Конечно это проблема, — согласился мыслитель. — Но нужно найти другой путь, чтобы получить первоначальное вещество этих людей. Лучшим вариантом было бы сохранение их тел до тех пор, пока наука не найдёт способа воскрешать.

— Бальзамирование, например.

— Очень даже может быть. Я, Павел Иванович, знаете ли, всего лишь старый библиотекарь. Всё, что в моих силах, так это сохранять литературные труды минувших поколений. В каждой книге остается жить их автор, надеюсь, вы согласны со мной? Я не даю увянуть остаткам жизни тех людей единственным доступным мне способом. Вы же, Павел Иванович, медик. И работаете вы с человеческим телом, материалом крайне хрупким и недолговечным. Я уверен, в ваших силах изменить человеческую природу. Помните, что наука не должна оперировать лишь слепыми теориями. Объективность и практика — основа всего. Они должны послужить вашему сыновьему долгу перед отцами — всеобщему бессмертию. Не забывайте о нём.

Николай Фёдорович был далеко не первым, кто предлагал Павлу Ивановичу изобрести эликсир вечной жизни. Три года назад в Лондоне доктор Метц уже видел бессмертную подземную женщину по имени Мери, видел и операцию, что проделали над ней, дабы узнать секрет её вечной жизни. Одно воспоминание о том дне вызывало испуг и отвращение, и вместе с тем пробуждало призрачное желание никогда не иметь ничего общего с практическим бессмертием.

Но сейчас, покинув дом «московского Сократа» Павел Иванович заставил себя переоценить былые взгляды. Эта беседа не просто принесла ему облегчение в его горе, она словно окрылила и преобразила, придала новый смысл его жизни. Доктор Метц думал лишь о том, что в его дочерях осталась частичка Хельги, и в его силах однажды преобразить эту частичку в изначальное создание.

2

Минуло два года, и вновь Павла Ивановича призвали явиться в Александрийский дворец. Когда императрица родила дочь, доктор Метц снова облегченно перевел дыхание. Александра Фёдоровна же не смогла скрыть своего разочарования. Весь двор ждал наследника и тоже не смог смириться с рождением у императорской четы уже четвёртой дочери.

И вскоре во дворце появился некий медиум из Лиона, которого все называли мэтром Филиппом. При виде этого господина в докторе Метце взыграла молчаливая ревность. Доктор Филипп вызвался осуществить то, чего никак не мог пообещать доктор Метц — с помощью гипноза повлиять на пол ребенка ещё в утробе матери. На скромное замечание Павла Ивановича, что подобное невозможно, императорская чета лишь отстранила его от двора.

Доктор Метц был в панике. Он слал письма своим британским кураторам, что некогда рекомендовали его Романовым, писал и своему деду, с этими кураторами его познакомившим. Через месяц от деда, девяностотрёхлетнего профессора анатомии Юлиуса Книпхофа пришёл ответ, а вместе с ним и целый компромат на лионского «доктора». Профессор не стеснялся в выражениях и называл Филиппа не иначе как мошенником и сатанистом. Как первое сочеталось со вторым, Павел Иванович не мог взять в толк, однако задумался, откуда его деду так много известно о французских оккультистах.