Евгений Константинов - Случай на рыбалке Страница 2

Разные эмоции вызвало необычное происшествие у присутствующих рыбаков. Кто-то, не отрываясь, следивший за своим поплавком, остался равнодушен, многие радовались за дворнягу, Толик — так был просто счастлив за нее. Лишь те двое спортсменистых, наловившие больше всех рыбы, откровенно злились, что собака не утонула. И она чувствовала это.

Она кое-как поднялась на дрожащих лапах и очень долго устало отряхивалась. Потом медленно-медленно пошла, пошатываясь по направлению к прогнавшим ее рыбакам.

«Зачем она туда едет? — недоумевал Толик, продолжавший наблюдать за собакой. — Если уж более-менее прилично выглядевшая, она не заработала ничего, кроме оскорблений и побоев, то теперь — несчастная и мокрая, пугающая своей худобой, и подавно нарвется на еще большие грубость и унижения».

Но собака продолжала идти. Она приближалась к двум рыбакам, неотрывно глядя на них, и тут Толику показалось, что есть в ней какая-то скрытая угроза, что несет она опасность тем двоим, спортсменистым, и им, наверняка, не стоит с пренебрежением относиться к собаке, ругать, выискивать, чем бы швырнуть в нее поточнее, попасть побольнее.

Когда собака подошла к ним совсем близко, те, как по команде, нагнулись за твердыми снежными комками. И почему-то как раз в этот момент льдина, до сих пор казавшаяся прочной, вдруг треснула по дуге, отделив двух рыбаков от основного льда, и сразу раскололась на мелкие кусочки. Люди ухнули в воду, подняв фонтан брызг, окунулись с головой в неожиданно жуткий холод и вынырнули через бесконечно долгие секунды с сумасшедшими растерянными глазами.

Остальные рыбаки ахнули и закричали разом:

— Спасай! Тонут! Быстрее, помогите им! Выгребай против течения, а то затянет!

Все засуетились, не предпринимая, однако каких-либо осмысленных действий. Лишь Толик рванулся к барахтающимся в воде людям с веревкой наготове. Он бежал и видел, как один рыбак, в очередной раз погрузившись с головой под воду, не вынырнул больше, и что у второго, отчаянно махавшего руками, еще оставался шанс выбраться, дождись он помощи.

Еще Толик видел собаку. Слышал и видел, как она зарычала, как ощетинилась мокрой шерстью, и как притопнула лапой на тянувшуюся к спасительному льду, руку тонувшего. А потом собака повернула голову, посмотрела на Толика, и он, уже изготовившийся бросить веревку слабеющему человеку, замер, напоровшись на глаза ее. Он прочел в глазах дворняги всю ее жизнь-боль, все невысказанные обиды, всю жажду мщения плохим людям за свою бездомную собачью судьбу. И он понял просьбу-приказ не мешать акту возмездия, столь редко справедливо свершающемуся, и подчинился, безвольно опустив руки. Он и дворняга уставились в глаза друг другу, а рыбака, тщетно сопротивлявшегося течению и тяжести намокшей одежды, неумолимо затянуло под панцирь льда.

Река приняла две человеческие жизни, и собака, удовлетворенно тявкнув, побежала прочь, покинув ошеломленного Толика. Рыбаки что-то кричали ему, а он, уронив не понадобившуюся веревку, глядел вслед дворняге, как ни в чем не бывало, виляющей своим тощавым хвостом.