Энн Райс - Талтос Страница 20

— Таламаска знает о вас? — спросил Юрий. — Ваш ответ имеет для меня большое значение, ведь Таламаска была моим призванием, моей жизнью и судьбой.

— Объясните, почему все изменилось?

— Я говорил вам. Эрон Лайтнер уехал в Новый Орлеан. Эрон — эксперт по ведьмам. Мы изучаем ведьм…

— Это уже давно понятно, — перебил Юрия карлик. — Давай дальше.

— Умолкни, Сэмюэль, и веди себя прилично, — мягко, но серьезно укорил его высокий.

— Не будь слабоумным, Эш, этот цыган и так вот-вот влюбится в тебя!

Талтос был ошеломлен и разгневан. Ярость пламенела в нем, великолепная и неистовая, но он укротил ее, тряхнул головой и сложил руки. Он уже давно научился справляться со своим гневом.

Что же касается Юрия, то он вновь был ошеломлен. Казалось, что для него теперь весь мир состоит из потрясений и открытий. На этот раз поразительным откровением для него стал тот факт, что он, Юрий, невольно проникается великой симпатией к благородному и, судя по всему, умному великану — чувством, которое он ни в малейшей степени не испытывал по отношению к Сэмюэлю…

Он смущенно отвернулся, не желая — да и не имея времени — откровенно рассказывать о своей жизни: о том, как он полностью попал под влияние Эрона Лайтнера, о том, что столь сильная личность часто доминировала над ним. Ему хотелось сказать, что эротика была вовсе ни при чем… Но… Эротический аспект, конечно же, имел огромное значение — не меньшее, чем все остальное.

Талтос холодно смотрел на карлика. Юрий продолжил рассказ:

— Эрон Лайтнер пришел помочь Мэйфейрским ведьмам разобраться в их нескончаемых сварах с духом Лэшера Эрон Лайтнер никогда не знал, когда появится этот дух или каким он предстанет. Достоверно был известен лишь один факт в тысяча шестьсот шестьдесят пятом году одной из ведьм удалось его вызвать — это произошло в Доннелейте.

После того как создание обросло плотью, оно погубило стольких ведьм, что я не смогу привести их число. Позднее Эрон Лайтнер встретился с ним и узнал, что он, Талтос, однажды, еще во времена короля Генриха, был внедрен в человеческое тело и встретил свою гибель в Доннелейте. Именно там, в долине, любил пребывать дух, пока ведьма не призывала его к себе.

О таких вещах не говорится ни в одном документе Таламаски — во всяком случае, из тех, что мне известны. Прошло не более трех недель, как это создание было уничтожено. Но бумаги могут храниться в секретных папках, о которых знают лишь избранные. Как только Таламаска получит информацию о перевоплощении Лэшера — терминология в данном случае не имеет значения, — агенты ордена попытаются завладеть им для использования в собственных целях. Ради достижения своей цели они способны хладнокровно и предумышленно пожертвовать жизнью нескольких людей. Я твердо знаю, что Эрон не участвовал в осуществлении их планов и чувствовал себя преданным ими. Вот почему я вас спрашиваю: они знали о вас? Посвящены ли вы в планы Таламаски, ибо, если это так, вы посвящены в оккультные знания высочайшего уровня.

— И да и нет, — ответил высокий. — Вы со мной откровенны, не так ли?

— Эш, постарайся не говорить загадками, — проворчал карлик. Он тоже откинулся в кресле, позволив коротким ножкам вытянуться совершенно прямо, и сцепил пальцы на твидовом жилете. Воротник рубашки приоткрылся. Искорки света проблескивали в полуприкрытых глазах.

— Я просто упомянул об этом, Сэмюэль. Прояви немного терпения. — Высокий человек вздохнул. — Постарайся сам не говорить загадками.

Он выглядел несколько раздраженным и обернулся к Юрию.

— Позвольте мне ответить на ваш вопрос, Юрий, — сказал он. Тон, каким он произнес его имя, был теплым и чутким. — Люди из Таламаски, возможно, сегодня обо мне ничего не знают. Быть может, только гению дано разгадать, что кроется в архивах ордена, если такие документы и в самом деле существуют. Я никогда не понимал полностью статус или значимость знаний, хранящихся в архивах ордена. Я однажды прочел ряд рукописей, много веков тому назад, и от души смеялся над их содержанием. Но в те времена все письменные языки казались мне наивными и трогательными. Некоторые остались такими и доселе.

Юрия эти слова привели в восхищение. Карлик был прав: разумеется, он не устоял перед властью этого существа, утратил способность идти своей стезей, лишился собственного пути — естественного нежелания верить всему. Но это же было неким видом любви, не так ли? Это был такой полный отказ от привычного чувства отчуждения и недоверия, что последующее принятие было похоже на интеллектуальный оргазм.

— Какой же язык не заставляет вас смеяться? — спросил Юрий.

— Современный сленг, — ответил высокий. — Реализм в художественных произведениях и журналистика Разговорному языку часто недостает искренности. Он утратил все формальные элементы и вместо этого часто прибегает к чрезмерной краткости выражений. В наши времена, когда люди пишут, их язык подчас подобен хриплому свисту, заменяющему мелодии песен, которые они привыкли петь.

Юрий рассмеялся.

— Думаю, вы правы, — сказал он. — Но это не относится к документам Таламаски.

— Нет. Я уже объяснял: они мелодичны и забавны.

— Но тогда выходит, что есть документы и документы. Значит, вы полагаете, что они не знают о вас теперь?

— Я абсолютно уверен в том, что они ничего не знают обо мне, и, когда вы рассказали мне свою историю, стало совершенно ясно, что они, возможно, и не могут знать обо мне. Но продолжим. Что же случилось с этим Талтосом?

— Они пытались увезти его оттуда и погибли при этом. Человек, который убил Талтоса, убил и людей из Таламаски. Перед тем как умереть, они, однако, попытались захватить Талтоса и утверждали, что имеют в своем распоряжении женщину-Талтоса, что они столетиями искали и нашли ее, — и теперь намерены свести вместе женщину и мужчину. Они указали как на общепризнанный факт, что такова цель ордена. Тайная и оккультная цель, должен сказать. Это потрясло Эрона Лайтнера.

— Могу понять почему.

— Талтоса — Лэшера, кажется, не удивляли намерения агентов ордена, — продолжал Юрий. — В свое время Таламаска пыталась выманить его из Доннелейта — возможно, для того чтобы свести с женщиной. Но он не доверял им и не хотел иметь с ними дело. Он был в те дни священником. И верил в собственную святость.

— Святой Эшлер, — сказал карлик, мрачнея, его голос, казалось, исходил не из окруженного морщинами рта, а откуда-то из центра туловища. — Святой Эшлер, который всегда возвращается снова. Высокий слегка наклонил голову, взгляд его глубоких светло-карих глаз медленно перемещался вперед и назад по ковру — так, словно он читал некие письмена, скрытые в замысловатом восточном узоре. Он взглянул на Юрия и склонил голову так низко, что темные брови затенили глаза.

— Святой Эшлер, — произнес он с печалью в голосе.

— Вы и есть этот человек?

— Я не святой, Юрий. Не возражаете, если я буду называть вас по имени? Давайте не будем говорить о святых, если можно…

— Конечно, пожалуйста, называйте меня Юрием, а я, если вы не против, буду звать вас Эш. Но ведь все дело в том, что вы тот самый человек? Тот, которого они называют святым? Вы говорите о столетиях! А мы сидим здесь, в гостиной, и слушаем, как потрескивают угли в камине. Сейчас официант постучит в дверь и принесет закуски. Вы должны рассказать мне все. Я не смогу защитить себя от моих собственных братьев из Таламаски, если вы не поможете понять, что же происходит.

И тут в дверь действительно постучали. Сэмюэль соскользнул с кресла и направился к алькову.

— Пройди, пожалуйста, в спальню, Юрий, чтобы тебя не увидели.

Как только он с важным видом прошел мимо, Юрий поднялся, и плечо мгновенно отозвалось болью. Он прошел в спальню, прикрыл за собой дверь и обнаружил, что находится в полутемном помещении, мягкие, пышные портьеры на окнах которого едва пропускали слабый дневной свет. Юрий поднял трубку телефона, стоявшего на столике возле кровати, и быстро набрал код международной связи, а следом — территориальный код в Соединенных Штатах.

Затем он помедлил, ощущая полную неспособность говорить успокоительную ложь Моне, желая скорее сообщить Эрону все, что узнал, и также обеспокоенный, что связь вот-вот прервут.

Несколько раз на пути из Шотландии он оказывался у разного рода телефонов и также пытался позвонить, но карлик давал команду немедленно садиться в машину.

Что сказать любимой малышке Моне? Что сообщить Эрону за те несколько мгновений, что будут отпущены на разговор?

Он поспешно набрал код Нового Орлеана и номер дома Мэйфейров на углу Сент-Чарльз-авеню и Амелия-стрит и замер в тревожном ожидании, внезапно осознав, что в Штатах сейчас самый пик ночи. Непростительная бестактность с его стороны, каковы бы ни были обстоятельства

Кто-то ответил на звонок. Он не смог узнать, кому принадлежит голос

— Прошу прощения за беспокойство. Я звоню из Англии и пытаюсь связаться с Моной Мэйфейр, — сказал он. — Надеюсь, я не поднял на ноги весь дом?