Это ужасное поместье - Шон Уильямс Страница 20

Затаив дыхание, Этта выждала, пока огонёк выровняется, а потом обернулась, пытаясь высвободить застрявшую ногу.

Носок туфли у неё угодил под изогнутый край какого-то деревянного предмета, торчавшего из мусора, точно корявый древесный корень. Подёргав ногой, девочка кое-как высвободилась и, потерев щиколотку, осторожно поднялась на ноги. Похоже, она потянула ногу не так уж сильно, так что могла стоять. С досады она пнула здоровой ногой предмет, о который споткнулась, – старое колесо, не до конца ушедшее в груды хлама. Вполне достаточное препятствие, чтобы поймать неосторожного исследователя врасплох.

Совершенно ни разу не волшебное, а значит, хуже чем бесполезное.

Олив что-то простучала по трубам.

– Если ты спрашиваешь, как я, то ничего, – сказала Этта. – Лучше присмотри, чтоб котёл у тебя там работал, а то теперь мне нужна не одна ванна, а две.

Трубы утвердительно звякнули ещё раз.

Этта двинулась обратно. Дух первопроходца в ней угас, руки были измазаны во всякой липкой дряни, по спине стекала какая-то слизь. Девочка от души радовалась, что завтра разгребать мусор снова отправится Альманах. А ей придётся лишь выписывать загадочные слова Вероники. А уж их значение она, Этта Джейкобс, рано или поздно поймёт.

Глава 16

Через три дня Альманах разгребал подножие здоровенной груды хлама, а Олив проверяла его новообретённые познания в её языке, рассказывая о своей прошлой жизни. Она родилась в богатой семье, но во всём остальном ей не повезло. Отец считал её собственностью, которую можно выгодно продать, а мать – обузой, которую надо поскорее сбыть с рук. Замужество казалось для неё единственной надеждой вырваться из дома, но найденный для неё жених оказался сущим кошмаром во всех отношениях: уродливый и злой вдовец, дети которого были старше её и заранее терпеть её не могли. Так что, когда загадочная мадам Ирис из далёкого поместья предложила ей шанс на спасение, Олив ухватилась за него не задумываясь. Никакое богатство не стоит того, чтобы приносить ему в жертву надежду на будущее счастье.

– А тут ты счастлива? – спросил Альманах. Совершенно искренне спросил. Сам-то он да, был, пусть и ненадолго, до того как мысль о злобном колдуне загубила всё счастье на корню.

Олив ответила: теперь у неё есть Уго. Он ценит её саму, какая есть, а не богатство, которое она может принести в семью.

– А ты не чувствуешь себя тут… в западне?

Не хотелось спрашивать вот так, напрямик. Наверняка она постарается уклониться от ответа. Но надо же знать. Если на самом деле никакого заклятия на поместье не лежит, а она тут не узница, то кто она такая?

Люди обычно считают, ответила Олив, что ты в западне, если не можешь сбежать. Но на самом деле из западни иной раз просто не хочется убегать.

– А с тобой как?

Олив молчала.

Вот в чём загвоздка. Она либо не может ничего добавить, либо не хочет. А значит, он так ничего и не узнал. Что такое этот особняк? Западня, из которой у них с Эттой ещё есть шансы выбраться, или обитель призраков, в число которых, возможно, им и самим предстоит попасть, когда вернётся неизвестный чародей?

А ещё Альманаха постоянно терзала совесть, что не сдержал обещания и ещё ни разу не написал Джошу. Он раздобыл уже и бумагу, и письменные принадлежности, но много ли в том проку, если нельзя добраться до ближайшей деревни и отправить письмо? Да и в целом – что толку писать? Не станешь же звать Джоша сюда, в заколдованный дом, пока они не знают, как разбить чары. Пусть заточение и протекало вполне приятно, но всё же оставалось заточением – а если волшебник и вправду вернётся…

Может, подумал мальчик, стоит провести ночь на кухне: посмотреть, не прошмыгнёт ли туда кто-нибудь, чтобы взять еды из кладовки или, наоборот, положить туда. Наверняка же для мёртвых, как и для живых, есть свои правила, и одно из них – то, что они не едят. А то как бы они выжили в пустом доме, где для них никто не готовит? Может, если удастся понять, что собой представляют Олив, Уго и все остальные, то и с заклятием что-то прояснится. Может, даже и снять его удастся…

Внезапно гора мусора зашаталась, и Альманах еле успел отпрыгнуть в сторону, чтобы его не погребло под лавиной. Сдавленно пискнув, он неловко грохнулся лицом вниз на скользкий каменный пол. Вязкая волна всякой пакости захлестнула башмаки.

От труб донёсся резкий перестук, в котором мальчик уже научился распознавать смех Олив.

– Да, да, прям уморительно, – проворчал он, неуклюже поднимаясь и отряхиваясь.

– И правда же, – хихикнула Этта.

Он обернулся. Девочка спускалась по лестнице с кружкой чего-то горячего в руке. Она хотя бы раз в день приходила взглянуть, как идут раскопки. И хотя Альманах радовался её обществу, но не мог отделаться от ощущения, что ей хотелось бы, чтобы он пошустрее орудовал лопатой и наконец откопал бы что-нибудь важное.

– Я тебя не заметил.

– Ты пропустил ланч, так что я принесла тебе чаю.

Она поставила кружку на стул, который они притащили сверху.

– Спасибо. Потерял счёт времени.

– В который раз. Иногда мне кажется, эта работа нравится тебе больше, чем ты говоришь.

Он лишь отмахнулся от подначки, хотя внутренне и отдавал себе отчёт, что испытывает определённое удовлетворение при виде растущего с каждым днём чистого пространства.

– Нашёл что-нибудь интересное?

Альманах показал на выложенные в ряд у стены старые бутылки и тарелки – все битые – и покачал головой.

– Ни книг, ни свитков, ни блокнотов – ни медалей, ни монет, ни значков.

Иными словами – ничего, где было бы что-то написано.

– Досадно, – фыркнула Этта. Сама она прихватила с собой библиотечный список – показать, как он пополнился. Теперь там насчитывалось около пятидесяти слов и к каждому – номер страницы, имя автора и название книги. Последние записи были сделаны этим утром, но ни слова, ни числа пока что ничего им не говорили.

Этта поёжилась при мысли, что автор заклинания, кем бы он ни был, может вернуться раньше, чем она сумеет разгадать эту головоломку. Иной раз она спать ночью не могла, потому что в самые тёмные часы бессмысленные слова и бесформенные страхи опутывали её сетью, бороться с которой сил у неё не было.

Она покачала головой.

– Либо здесь, либо в библиотеке непременно должно найтись что-то ещё. Это же не