Николай Берг - Ночная смена. Крепость живых Страница 20

На лестнице никого. Выкатываюсь из подъезда. Саша, прикрывавший мой выход, возвращается в засаду. А я придвигаюсь помалу к зомби. Он будет торчать, как старичок в бахилах на одном месте, или двинется? Двинулся. Но медленно, как заржавевший. Так, у него на дороге низенькая оградка. Запнулся, упал уже на мою сторону. Э, а ведь его можно взять в компаньоны! Точно можно! Ну-ка вставай дорогой. Я подожду. Если кавказцы не освинели, я тебя сам упокою. А если они край не чуют, ты им будешь подарком от черствых жителей холодного северного города. Ага, встал, идет быстрее, но все равно, голубчик, — по сравнению с тобой я просто Гермес с крылышками! Так, двигаем, хорошо.

Навстречу попадается деваха. Этакая вся из себя «я мисс Совершенство! Слышите, тупые свиньи!», как раз такие переходят дорогу в любом месте, не глядя вправо-влево, ибо мир крутится вокруг их персон. То, что она дура еловая, подтверждает и голая поясница. Нет, я не аскет и летом мне такое даже нравится, но вот зимой… Да и такой весной, когда холодрыга, щеголять голым пузом и задницей, открытой до копчика, — признак ума невиданного. Потом ходят, дуры тупые, лечиться от бесплодия и цистита, сочувствия требуют. На нас с моим спутничком умершим деваха косится презрительно-брезгливо. Приходится притормозить, чтоб он не отвлекался. Но от меня явно пахнет гуще или слаще, или просто я ближе — но на красотку мужичок не отвлекается, шкандыбает за мною следом.

Так, а вот сейчас я сверну направо за угол дома и увижу кавказеров. А за ними «логанчик». Дистанция всего ничего — до кавказцев метров двадцать. Прохожу мимо нашей засадной лоджии. С виду все тихо, только стекла чуток сдвинуты, образуя две щели.

Оборачиваюсь — мертвяк тоже вышел и идет следом. До него метров восемь. Если жители гор будут спокойно трепаться друг с другом, то все в порядке… А они не треплются. Заметили и заинтересовались моей скромной персоной. И идут навстречу, расходясь грамотно в полукруг, охватывая фланги. Ну да, сейчас возьмут в колечко и я — Оганов дубль два. Разве что их теперь восемь и мента с пукалкой нет. Это и хорошо, и плохо одновременно. У тех, кто сейчас идет ко мне, какие-то палки в руках — вроде арматура, у одного — бита. Улыбаются, уроды… Весело им… Все, пора бежать! Разворачиваюсь, дергаю хромым галопом обратно, обходя мертвого спутника вне зоны его досягаемости, и проскакиваю еще десяток метров. Кавказеры практически неровной шеренгой добегают до засады…

Я люблю двенадцатый калибр! Ей-богу! Засада выдает неровный залп, но это в узком пространстве проулка меж домами звучит величественно! Это впечатляет! И очень радует то, что Саша не попал по первым, бежавшим за мной, потому его дадан достался серединке шеренги. Взял он низко, получилось по ногам скорее, но один повалился с разбегу, трем досталось слабее, но они тут же скисли — четверо из восьми! Да ему цены нет! Крайний к лоджии горец неожиданно швыряет в стекло свою дубинку и под звон сыплющихся в лоджию стекол пытается туда забраться. Опа, а жена у Сан Саныча бой-баба! Храбрец отлетает от лоджии и шмякается об асфальт затылком так славно, что треск стоит — морда у него расквашена выстрелом из второго ствола «хауды» в упор.

К моему удивлению, обрез выдергивается из-под куртки легко, я даже не зацепился мушкой и рукояткой. Целиться некогда, надо обращать противника в бегство. И я луплю по оппонентам тремя бабахами подряд. Эхо и от Приблуды неплохо звучит. Храбрецы, вереща что-то, несутся обратно — кто может. Я, похоже, промазал всеми тремя патронами, зато Саша успевает высунуться и еще раз бахнуть в спины улепетывающим и одного задевает очень качественно. Тот, кому не повезло, шлепается как подкошенный. Раненые орут со страшной силой — а, это мертвяк нашел себе забаву и сейчас насел на одного из уползающих от него подранков.

Итак, шли ребятки бить меня, а нашли себе полную приключений жизнь. Ну как пожелали, так и получили. Один лежит почти не шевелясь. Другого дерет мертвяк, еще трое со всех сил култыхают к общаге, густо брызгая кровищей. Тот, который получил в морду пластиковую пулю, вяло возит руками по земле… Поспешно заряжаю Приблуду, отстегиваю приклад. Саша выпрыгивает из лоджии и быстро идет к машине — ружье он, видно, матери оставил. Не бежим, но идем скорым шагом. Так, теперь он за руль, а я обратно — мы все выходим из подъезда и двигаем ему навстречу. Он объедет квартал и подберет нас в точке, удаленной от общаги. Это мы обговорили за те двадцать минут тренировки.

Автомобиль трогается, дорога тут пустая, и Саша мигом скрывается из поля зрения. Мне назад, к беженцам.

Чуть не спотыкаюсь об Оганова. Он пришел в себя и, как может, долбит по голове сбитого вторым Сашиным выстрелом парня куском асфальта. Руки слушаются плохо, удары получаются слабые. Тогда он бросает ком асфальта и, со стоном переместившись чуть дальше, подбирает брошенную полуметровую арматурину. Дальше мне становится тошно — он, наваливаясь всем весом, впихивает конец арматурины в глазницу недобитого азербайджанца. Получается не очень ловко, парень лежит ничком, а Оганов после избиения чуть жив…

— Брось его! Они сейчас вернутся, — пытаюсь схватить мстителя за шкирку и тащить за собой, в конце концов, в «логане» большой салон. Он неожиданно ловко отмахивается арматурой и тяпает мне по голени. Уй, больно-то как! Отскакиваю, а он опять начинает пихать в расковырянную уже глазницу железяку. Да ну тебя к черту, мстительный дурень!

Он поднимает голову, и я удивляюсь яростной ненависти на окровавленной бледно-смуглой физиономии.

— Нэ мэшай, ему мозыг надо праткнут! Аны тут своей кровьу захлэбнутса!

Озираюсь — за многими окнами бледные человеческие лица. Все смотрят. Никто не вышел.

Ладно, не до твоих тут речей — сейчас парни из махалли перегруппируются, соберут толпень человек в пятьдесят, да еще оружных, и мне не уйти. И остальным тоже. А нам как раз надо уйти. Не корчили бы из себя горные орлы властителей вселенной, все были бы целы и живы. На фига вот это было? На фига? Гордость чесалась?

Две женщины, парень и куча почему-то багажа уже у подъезда. Не было же кучи, всего-то пара сумок… и еще пара сумок… и мой рюкзак! И вот она — куча. И коробка этого компутерщика тут же! Ладно, отходим, отходим быстрее. Ружье у Дарьи Ивановны. Обрез? Обрез с собой. Насколько позволяет весь этот бродячий цирк, двигаемся к точке рандеву. Медленно-то как! Что-то изменилось — не могу понять что… А! Пуделек не гавкает. Последнее время это было фоном для всей жизни — визгливый лай. Теперь эта мелочь семенит рядом, пытается что-то нюхать, но поводок тянет неотвратимо. Черт, времени столько прошло, а мы еще и до половины дома не добрались. Быстрее! Быстрее!