Виктор Точинов - Стая Страница 20

И тут прозвучал смех. Странный. Страшный. Нелюдской.

Руслан медленно поднял пистолет, направил на светящиеся пятна… Рука подрагивала — он удивился, и разозлился сам на себя.

— Нехорошо… Русланчик… Кто же так… старых друзей… встречает…

Голос, произнесший эти слова, принадлежал кому угодно, только не человеку… И глотка заговорившего существа привыкла издавать совсем иные звуки… Но Руслан уже догадался, чей черный массивный силуэт темнеет там, среди поросли молодых рябинок.

— Эскулап?… — спросил он полуутвердительно.

— Не рад, гляжу… но ты меня искал… а кто ищет, тот найдет… или того найдут…

После каждого слова раздавалось неприятное зубное клацанье, но Руслан не обращал внимания… Сказать, что он был ошарашен, — ничего не сказать. Он никогда не принимал всерьез пьяные рассуждения Эскулапа о том, что мозг ликантропа по потенциальным возможностям не уступает человеческому. Что безмозглые твари, убивающие все живое, способное послужить пищей, — сродни младенцу, не осознающему пока, что творит. Что любой вервольф в идеале может обрести разум и способность сознательно управлять своими превращениями…

Руслан, имевший достаточно дела с кровожадными мохнатыми бестиями, не верил выкладкам Эскулапа. Считал их заумными теориями — изящными, но бессмысленными.

Теперь наглядное подтверждение тех теорий сидело неподалеку — ликантроп, каким-то чудом сохранивший разум и способность к речи…

— Как вам это удалось? — спросил Руслан, опуская пистолет.

— Рискнул, Русланчик… рискнул и выиграл… — проклацал оборотень.

— В иконе старухи Ольховской было спрятано какое-то зелье? Снадобье, которое за тридцать лет так и не смогла создать Лаборатория?

— Ты всегда был… догадливым мальчиком…

Ликантроп, бывший когда-то Эскулапом, засмеялся — если жуткие, звериной глоткой издаваемые звуки можно было назвать смехом.

— Значит, вы можете… ну, обратно…

— Рад бы… но не могу… Одного лишь… старого зелья мало… Нужно что-то еще… Что — не знаю… Может… генетическая… предрасположенность… Может… Не знаю…

— Но тогда зачем?! — изумление Руслана было абсолютно искренним. — Зачем — на себе?

— Выхода… не было… или сдохнуть… или жить… вот так жить…

Вот оно что…

Руслан вспомнил свою последнюю встречу с Эскулапом — в Логове, два месяца назад, сразу после побега Ростовцева. Вспомнил, что Эскулап показался тогда постаревшим, — как-то внезапно и резко… И, пожалуй, больным, — хотя за все годы их знакомства ничем не болел. Ни разу… А этот его знаменитый «эликсир здоровья», он же «эликсир жизни»? Эскулап пил много, пил, практически не стесняясь начальства. Принимал собственноручно приготовленную на спиртовой основе смесь с регулярностью лекарства. Что, если…

Закончить мысль Руслан не успел. Оборотень заговорил снова:

— И у тебя… Русланчик… нет выхода… или сдохнешь, или… станешь, как я…

— Пятьдесят второй штамм? Некоторые испытуемые прожили несколько лет после его приема…

— Не мечтай… Ты ведь всегда… был реалистом…

Как бы ни выглядел сейчас Эскулап, мыслил он по-прежнему здраво. И озвучил то, что Руслану не хотелось признавать даже наедине с собой: без наблюдения знающих специалистов, без регулярного введения сложного комплекса препаратов на годы жизни рассчитывать нечего. Отмеренный ему срок гораздо короче…

— Вы можете чем-то помочь? Мне и Ростовцеву? Больше нам рассчитывать не на кого.

— Я все сказал, Руслан… Осталось три дозы… Тебе… Ростовцеву… и вашей женщине… Другого выхода нет… Я устал, Русланчик… Устал быть… единственным… Новый вид… хомо ликантропус… и всего одна особь… непорядок… Терять тебе нечего… кроме быстрой смерти… ты знаешь, что есть смерть?… И я не знаю… И не хочу… узнать… А получишь свободу… от всего… и долгую жизнь…

— А Наташа? Ей-то зачем?

— Не смеши… вид должен размножаться… чтобы выжить… Я много лет… возился с вервольфами… хочу поставить эксперимент… последний… Станешь Адамом… новой расы…

Оборотень замолчал. Похоже, его гортань изрядно устала от непривычной работы — последние слова звучали все более неразборчиво.

Руслан тоже молчал, размышляя. Не о предложении Эскулапа… О другом. О том, хватит ли Наташе решимости пустить в ход свой пистолет — два последних патрона в обойме снаряжены спецпулями с серебряной начинкой… Или хватит ли решимости Ростовцеву — если Наташа введет ему ударную дозу антидота, и Андрей на короткое время вновь почувствует себя человеком…

О себе Руслан не думал. Адамом новой расы он не станет. Значит, умрет. Человеком.

Шагнул назад, и еще раз, и еще… Хотя прекрасно понимал, что пара лишних метров — ничто для оборотня, для его стремительного прыжка-полета… Ладно, даже эта мохнатая смерть не убивает мгновенно… Четыре первых, обычных патрона он успеет расстрелять. Должен успеть… А следующие станут смертельными для вервольфа. Правда, Руслану это ничем не поможет. Аргентизация прикончит мутировавший организм ликантропа тоже далеко не мгновенно…

Эскулап в нынешней своей ипостаси видел во тьме куда лучше, чем кошка. И прекрасно разглядел, как поднимается пистолет.

— Не глупи… Сам знаешь… меня сейчас…

Грохнул выстрел. Вспышка на миг разорвала мглу. При свете второй Руслан увидел несущуюся к нему мохнатую тушу.

Он нажимал на спуск, когда страшный толчок в грудь сбил с ног. Нажимал и позже, упав, когда клыки полоснули по горлу… Нажимал, чувствуя, как дергается в руке пистолет, — хотя не чувствовал больше ничего, даже боли, и не видел ничего, — лишь багровый туман, клубящийся перед глазами… Потом пистолет замолчал, а туман стал гуще, и из него прозвучал ласковый женский голос: «Алеша, Алешенька…», Руслана много лет никто не называл так… «Мама…» — прошептал он, а может быть, лишь попытался прошептать…

3

Граеву доводилось видеть такие дома — в Грозном, вскоре после того, как его заняли федеральные войска во время первой чеченской… И в кадрах старой кинохроники доводилось видеть — там, где на экране возникали руины Сталинграда, или Берлина, или любого другого из многочисленных разрушенных войной городов.

Однако данный конкретный дом располагался не в Сталинграде. И не в Берлине. И даже не в Грозном… В центре Санкт-Петербурга — а на улицах этого города никогда не грохотали ни подковы вражеской конницы, ни гусеницы вражеских танков, что бы там ни говорили злопыхатели о «сердце Империи, размещенном под кончиком ногтя»…