Андрей Тепляков - Пустошь Страница 20

— Да!

— Прекрасно! Отлично!

— Майкл!

— Черт!

Анна снова заговорила тихо.

— Майкл, это уже не важно.

— Прекрасно!

— Это все равно случилось бы!

— Черта с два!

— Дело не в…

Он развернулся к ней и глаза его горели.

— Я знал, что из-за тебя попаду в неприятности! Знал! Все время себе говорил об этом!

Он отвернулся.

— Дурак! Сентиментальный идиот! Связался с этой помешанной! Этой трусливой бабой! С…

Анна распахнула дверь и выскочила из машины.

— Эй, ты куда? Стой!

Майкл выбрался из машины и бросился вслед за ней. Анна быстро шла по шоссе, освещенная огнями «Сабурбана».

— Вернись!

— Я не хочу тебя видеть! Ты жалкий и отвратительный!

— Черт, да постой же ты!

Анна не ответила.

Майкл остановился.

— Ты права, — сказал он.

Анна тоже остановилась и повернулась к нему.

— Это не важно, — сказала она. — Уже не важно.

Майкл медленно подошел к ней.

— Анна, прости.

Из ее глаз катились слезы.

— Прости, — повторил он. — Кажется, я испугался. Я наорал на тебя. Прости.

Она кивнула и попыталась улыбнуться.

— Что нам теперь делать, Майкл? Что нам делать?

Они вернулись в машину. Анна аккуратно закрыла за собой дверь и посмотрела на Майкла. Почувствовав ее взгляд, он быстро заговорил.

— Это топливный привод. Когда солдаты осматривали баки, мне пришлось отсоединить его. Наверное, я плохо укрепил шланги и, когда мы попали в яму, они выскочили.

Он замолчал.

— Майкл?

— Что?

— Это конец?

Он не ответил и переключил передачу. «Сабурбан» медленно покатился по дороге.

— Куда мы едем?

— Вперед.

Анна хотела что-то сказать, но промолчала. Где-то в груди, между ребрами, зашевелился холодный страх. Она еще не осознала случившееся. Пытаясь сохранить себя, сознание заперлось на замок и ждало. Вместо него из своих тайных нор выползли инстинкты и стали слушать, смотреть, оценивать — искать способ выжить.

Анна открыла окно.

— Очень воняет бензином.

Майкл кивнул.

— Скоро выветрится.

Он включил дополнительные фары.

«Сабурбан» достиг скорости тридцать пять миль в час и больше не разгонялся. Под колесами снова зазмеилась желтая разделительная полоса.

Они ехали молча, погруженные каждый в свои мысли. Движение было бессмысленным, но оба ухватились за него, как за спасительную веревку, которая позволяла отложить тот момент, когда придется осознать то, что с ними произошло. Они казались спокойными: не кричали и не бились в истерике, но оба чувствовали, что само их движение хуже всякой истерики. Это было сумасшествие — они не могли принять то, что случилось.

Большая яркая луна всходила перед ними и изливала свой свет на дорогу, тонкой черной линией разделявшую равнину. Черная земля, черное небо, а между ними — маленькая белая точка, пытающаяся разогнать мертвую темноту. Больше никакого движения. Чужой новый мир застыл, словно ожидая чего-то.

В холодном белом свете пейзаж превратился в гротеск. Все казалось вылитым из серого блестящего металла. Краски исчезли. Даже разделительная полоса, при свете солнца казавшаяся ярко-желтой, стала серой. Иногда она пропадала, потом появлялась вновь. Линии стали неровными и зазубренными, будто кто-то пытался стереть их ластиком.

Фары выхватили небольшую выбоину, «Сабурбан» слегка тряхнуло. Анна вскрикнула.

— Ничего страшного, — сказал Майкл. — Маленькая ямка.

Медленно прополз еще один час. Луна перевалила через зенит и начала свой медленный спуск. Горизонт впереди засветился. Майкл посмотрел на часы на приборной панели. Они показывали четверть одиннадцатого. До утра оставалось еще шесть часов. Но, похоже, солнцу не было до этого никакого дела. Приближался новый безумный рассвет.

Они встретили еще несколько выбоин, одна из которых оказалась достаточно большой, и Майклу пришлось сбрасывать скорость и объезжать ее. Лавируя по дороге, он полностью сосредоточился на ней.

— Майкл? — неожиданно произнесла Анна. В ее голосе послышалась дрожь.

— Что?

— Смотри!

Он посмотрел в указанном направлении. Горы впереди были яркими, словно нарисованные черной тушью на молочно-белой бумаге. И там, над ними, там, где начал зарождаться новый рассвет, появился яркий диск. Только он не был золотым или красным — он был белым, как серебро.

— Вот черт!

Над дорогой всходила еще одна луна.

Анна смотрела назад.

— Майкл, мне страшно.

— Мне тоже.

— Но ведь это невозможно!

— Да.

— Майкл.

Он не ответил.

— Где мы?

Два ночных светила похожие, как отражения в воде, изливали свой свет с обоих краев горизонта. «Сабурбан» словно оказался в киностудии, в свете прожекторов. Две тени мягко скользили рядом с ним, как бывает, когда движешься вдоль уличных фонарей. Только тени не меняли положения. Они следовали за машиной, неподвижные и искаженные, сопровождая ее в никуда.

Спустя полчаса первая луна скрылась за горизонтом, словно сжалившись над людьми, готовыми сойти с ума.

Дорога становилась все хуже. Разделительная полоса почти исчезла, лишь изредка показывались ободранные и истерзанные линии. Колеса то и дело попадали в небольшие ямы, и, не смотря на мощные рессоры, машина вздрагивала и дергалась из стороны в сторону. Растительность у обочины стала гуще. Бездушно-белый свет отнял у мира не только краски, он изменил всю перспективу, исказил расстояние. Горы на горизонте, казалось, отодвинулись. Между их черными вершинами снова засверкала сумасшедшая заря. В течение нескольких минут Майкл и Анна, как завороженные, наблюдали за тем, как над миром восходит еще одно ночное светило.

— Майкл?

— Что?

— Эта ночь когда-нибудь кончится?

— Я не знаю.

— Мне кажется, я сойду с ума, если не увижу солнца. Эти луны как-то действуют на меня. Ты не чувствуешь?

Майкл покачал головой.

— Как будто небо и земля меняют свое положение. Как на корабле во время шторма… Сколько мы уже проехали?

Он посмотрел на спидометр.

— Восемьдесят семь миль.

— Майкл, давай остановимся.

— Что?

— Давай остановимся. Я больше не могу.

Он не ответил. Даже не посмотрел в ее сторону. Все внимание Майкла сосредоточилось на шоссе. Колеса шуршали по дороге, урчал двигатель — ему вдруг показалось, будто он слышит голос: едва различимый шепот. Дорога стала изменяться, меркнуть, растворяться, превращаясь в серую ленту конвейера — и исчезать. Пустошь окружила машину, поглотила ее, и в этот момент невнятные шорохи и звуки смолкли, и сквозь них проступил ясный и тихий голос, прозвучавший в голове, подобно шелесту ветра: