Николас Конде - Щупальца веры Страница 20

Он вытащил бумажник и достал оттуда пятидолларовую купюру. Женщина взяла свечу у Криса, вернулась к прилавку и положила ее в бумажный пакет. Кэл дал ей деньги и протянул руку за пакетом, но женщина снова вышла из-за прилавка и прошла мимо него.

— Цвета будут очень красивы, когда ты зажжешь ее, — сказала она Крису и положила пакет в его жадно протянутые ладони.

Они остановились перекусить, съели жареных цыплят по-кентуккски, а затем отправились поесть мороженое «Баскин-Роббинс». Кэл взял себе вафельный стаканчик кофейного, а Крис тем временем объедался двумя порциями с двойным количеством шоколадных хлопьев. Кэлу это напомнило о том, что хорошо бы узнать у Рики, кто в городе лучший стоматолог. Наверняка она в наилучших отношениях с тем, кто лечит зубы Халстону и Лайзе Миннели, и Дастину Хоффману тоже, кто бы этот человек ни был.

Они пришли домой, и он позволил Крису посмотреть телепрограмму «Счастливые деньки». Когда пришло время укладываться в постель, Кэл продолжил чтение библейских историй. Они уже добрались до сказания о потопе, но неприятная сторона этой истории, похоже, не тревожила Криса. Ему понравилось, как спасали животных.

Когда пришло время гасить свет, Крис сказал:

— Зажги мою свечу, папа.

— Не сейчас, Орех. Ты собираешься спать, а вдруг огонь…

— Но помнишь ту тыкву на празднике Хэллоуин? Ты разрешил мне оставить свечу горящей, когда я отправился спать.

— Орех, эта свеча в стеклянном сосуде, и когда стекло нагреется, оно может лопнуть и…

— Я хочу, чтобы она была зажжена, папа, — заявил Крис, садясь в постели.

Кэл смягчился. Крис был уже сонный; если сейчас начать с ним спорить, он разволнуется и не уснет еще час или два.

— Хорошо, Орех, — ответил он, — но ненадолго.

Кэл вышел на кухню, нашел спички и вернулся в комнату Криса. Свеча стояла на подоконнике. Кэл зажег фитиль, и дрожащее пламя озарило комнату мягким светом. Семицветный воск, казалось, стал светящимся; преломление света в стекле отбрасывало на пол и стены маленькие радуги.

— Спасибо, папа, — сказал Крис и юркнул под одеяло.

Кэл прождал с полчаса, пока дыхание спящего мальчика не стало шумным и ровным, и снова вернулся в спальню. Он удивленно смотрел на сияющую корону вокруг свечи на подоконнике. Какая странная эта лавка. Минуту Кэл размышлял, а не взять ли эту свечу и попросту выкинуть ее в мусорный бак.

Но передумал и, послюнявив пальцы, погасил пламя.

Глава 9

На следующий день после полудня он попытался из своего служебного кабинета дозвониться до сыщика, расследующего убийство на складе. Может быть, это было глупо — в таком большом городе придавать столь серьезное значение гражданскому долгу, но в Санта-Фе целую цепочку загадочных убийств удалось раскрыть в результате одного телефонного звонка, когда один человек пренебрег советами своих друзей не впутываться в это дело.

Кэл начал с того, что позвонил в полицейский участок, расположенный вблизи того склада. Трубку поднял человек с типичным бруклинским произношением: «Девяносто второй. Параселла у телефона».

Кэл сообщил полицейскому, что у него есть информация относительно убийства на Фаррел-стрит.

— Подождите.

Пока он ждал, линия оставалась включенной, и он мог слышать какие-то голоса, произносившие: «этот парень на телефоне», «кончик ниточки к этому делу на складе». Ему представилось, что там пытаются определить, откуда он звонит, полагая, что это убийца делает анонимный телефонный звонок.

Но вскоре полицейский снова взял трубку и сказал:

— Человек, который вам нужен, работает в участке два-три, в Манхэттене. Его зовут Мактаггерт.

Правильно, именно это имя он тогда и слышал.

— Да, это мне и нужно было узнать, — ответил Кэл, и связь оборвалась, прежде чем он успел поблагодарить.

«Два-три». Кэл решил, что на полицейском жаргоне это означает двадцать третий участок в Манхэттене, что было странно. Его удивило, какие бюрократические формальности привели к тому, что убийство, совершенное в Бруклине, расследует полицейский из Манхэттена.

Он стал листать голубые страницы телефонной книги Манхэттена. Нужный ему участок, заметил он, выписывая номер, был расположен на Восточной 103-й улице.

Он снова набрал номер.

— Двадцать третий, отдел расследований.

— Лейтенанта Мактаггерта, пожалуйста.

— Он у телефона.

Кэл не знал, что говорить дальше.

— Лейтенант, меня зовут Кэлвин Джемисон. Может быть, вы помните меня. Мы встречались у этого склада в Бруклине, когда кого-то убили…

— Да, — просто ответил сыщик. Он ничем не показал, что помнит об этой встрече.

— Это дело еще не раскрыто? — спросил Кэл.

— А почему вы об этом спрашиваете, мистер Джемисон? — Сыщик разговаривал вежливо, но сразу сумел дать понять Кэлу, что здесь вопросы задает он.

— Возможно, у меня есть для вас полезная информация, — ответил Кэл.

— И что же это за информация, мистер Джемисон? — Не чувствовалось, что полицейского заинтересовало это заявление.

— Я случайно зашел в лавку неподалеку от моего дома и увидел некоторые вещи, которые напомнили мне то, что вы держали в руках на… — он помедлил, прежде чем произнести шаблонное выражение, — месте убийства. Эта религиозная статуэтка и разноцветные бусы. Они были так похожи, что я подумал, что вам следует об этом знать.

— Что за лавка, мистер Джемисон?

— Это не так просто описать… Что-то вроде религиозной аптеки, называется «Botánica». Я думаю, они в основном обслуживают испанских иммигрантов, живущих неподалеку.

— Испанских? Вы имеете в виду испаноязычных — вроде пуэрториканцев?

— Да, именно так.

— Хорошо, — сдержанно произнес сыщик. — Спасибо за звонок, мистер Джемисон.

Очевидно, следующей фразой сыщика должно было быть «до свидания».

— Разве вам не нужен адрес этой лавки? — быстро вставил Кэл. — Тут должна быть какая-то связь. Эти предметы удивительно похожи…

— Мистер Джемисон, — прервал его сыщик, — пожалуйста, не думайте, что полиция не ценит общественное содействие. Но на случай, если вам это неизвестно, сообщаю, что в этом городе имеется несколько сотен таких диковинных маленьких лавочек, и в любой из них продается один и тот же набор всякого хлама любому кубинцу или пуэрториканцу, принадлежащему к Сантерии — а таких наберется примерно семьсот или восемьсот тысяч.

— Простите, я этого не знал, — ответил Кэл, не очень-то понимая, за что он должен извиняться, разве что за то, что сыщик вдруг заговорил голосом разочарованного и усталого человека.