Роберт Стивенсон - Алмаз раджи (сборник) Страница 20

После долгих споров команда разделилась так: шестеро остались на «Эспаньоле», а остальные тринадцать, в том числе и Джон Сильвер, начали грузиться в шлюпки.

Вот тут-то я вдруг и решился на отчаянный, совершенно безумный поступок, который впоследствии содействовал нашему спасению. Уже стало ясно, что захватить судно без боя нам не удастся, поскольку Сильвер оставил на нем шестерых сообщников. А раз так – моя помощь здесь не потребуется. Поэтому я решил тоже отправиться на берег. Не колеблясь ни секунды, я перемахнул через борт и спустился в одну из шлюпок, которая тотчас отчалила.

Никто не обратил на меня внимания, и только передний гребец сказал:

– Это ты, Джим? Держи голову пониже.

Однако Сильвер, сидевший в другой шлюпке, внезапно обернулся и окликнул меня, словно желая убедиться, я ли это. Вот тогда-то я пожалел о своем опрометчивом поступке.

Моряки навалились на весла, словно соревнуясь друг с другом. Наша шлюпка оказалась легче, и гребцы в ней подобрались хоть куда, поэтому мы основательно опередили вторую шлюпку. Как только нос нашей шлюпки врезался в песок, я ухватился за свисавшую над водой ветку и, спрыгнув на берег, кинулся в чащу. Сильвер со своими людьми отстал от нас ярдов на сто.

– Джим, погоди, Джим! – кричал он мне вслед.

Не обращая внимания на его зов, я несся напролом сквозь чащу до тех пор, пока окончательно не выбился из сил.

Глава 14

Первое убийство

Оттого, что мне удалось ускользнуть от Долговязого Джона, меня охватила радость. Настроение мое поднялось, и я начал с любопытством осматриваться. Я находился в совершенно незнакомой местности. Миновав болотистую низину, поросшую ивами, тростником и еще какими-то незнакомыми деревьями, я оказался на открытой песчаной равнине, протянувшейся на целую милю. Здесь росли редкие сосны и какие-то скрюченные деревья, похожие на дуб, но с серебристой листвой. Вдали виднелся один из холмов с блестевшей на солнце скалистой вершиной.

Впервые в жизни я испытал радость исследователя неведомых стран. Остров был необитаем: прибывшие со мной люди остались далеко позади, и здесь я мог встретить только диких зверей или птиц. Я осторожно пробирался между деревьями. Под ноги мне попадались странные цветы, а порой и змеи. Одна из них подняла голову из расщелины и зашипела, но мне и в голову не пришло, что это была ядовитая гремучая змея, укус которой смертелен. Наконец я оказался в роще низкорослых вечнозеленых дубов с причудливо изогнутыми узловатыми ветвями и густой кроной. Роща спускалась с песчаного откоса к широкому, поросшему тростником болоту, через которое протекала одна из впадавших в залив речушек. Над болотом курились зеленоватые испарения, в знойной мгле впереди дрожали очертания Подзорной Трубы.

Внезапно в тростниках послышался шум. С перепуганным кряканьем взлетела дикая утка, за ней другая, и вот уже целая стая пернатых поднялась над болотом и закружила в воздухе. Я тотчас сообразил, что кто-то из нашей команды бредет через болото – и не ошибся. Вскоре послышались отдаленные голоса, которые, приближаясь, становились громче и отчетливей.

Я отчаянно испугался и спрятался в густых зарослях вечнозеленого дуба, затаившись, как мышь под веником.

Сначала до меня донесся один голос, который я не узнал, затем другой, принадлежавший Джону Сильверу. Джон говорил, не умолкая, а его спутник лишь изредка его прерывал. Разговор шел серьезный и на повышенных тонах, но слов разобрать я так и не смог.

Наконец собеседники умолкли и, по-видимому, присели перевести дух, так как шум их шагов стих, а птицы, успокоившись, снова начали опускаться на болото.

Неожиданно мне пришла в голову мысль, что я веду себя совершенно неправильно. Уж если я отважился на такое безумство, как поездка на остров в компании пиратов, то я должен по крайней мере подслушать, о чем они совещаются. Долг велит мне подобраться к ним как можно ближе, укрываясь в зарослях и не выдавая себя.

Я сумел довольно точно определить местоположение невидимых собеседников, а затем опустился на четвереньки и начал ползком приближаться к ним, время от времени приподнимая голову и вглядываясь в просветы листвы. Наконец на лужайке у края болота, в тени деревьев я увидел Джона Сильвера и еще одного моряка по имени Том. Стоя лицом к лицу, они о чем-то оживленно беседовали. В запале Сильвер швырнул на землю свою шляпу и чуть ли не с мольбой обращался к собеседнику.

– Дружище! – увещевал он. – Поверь, я желаю тебе только добра. Ведь если бы я не был привязан к тебе всей душой, разве стал бы я тебя предупреждать? Все уже готово, и ты ничего не сможешь изменить. И если я говорю с тобой об этом, то только потому, что хочу тебя спасти. Если бы хоть один из них узнал, о чем мы с тобой тут толкуем, – как ты думаешь, что бы со мной сделали?

– Сильвер, – отвечал матрос, и я заметил, что его лицо побагровело, а голос зазвучал хрипло и надтреснуто. – Сильвер, ведь ты уже стар, тебя считают честным человеком. У тебя есть средства, каких нет у большинства моряков. И ты достаточно храбр, если это не пустая бравада. Неужели ты заодно с этими мерзавцами? Не могу поверить! Но знай: я скорей дам отсечь себе руку, чем нарушу свой долг…

Значит, нашелся хоть один честный человек среди нашей команды! И в ту же минуту я узнал, что есть, вернее, был, и другой такой же. Издалека, со стороны болота, раздался пронзительный человеческий вопль, словно призывающий на помощь. Потом вопль повторился еще раз, и все стихло. В скалах Подзорной Трубы отдалось эхо. Стаи болотных птиц снова поднялись и с криками закружились в воздухе.

Долго еще этот предсмертный вопль звучал у меня в ушах, хотя вокруг снова воцарилась полуденная тишина, прерываемая только хлопаньем крыльев садящихся на воду птиц и отдаленным гулом прибоя.

Том вздрогнул, словно пришпоренная лошадь, но Сильвер и глазом не моргнул. Он стоял неподвижно, опираясь на костыль, не спуская глаз со своего собеседника, как готовящаяся к броску змея.

– Джон! – воскликнул матрос, простирая к нему руки.

– Руки прочь! – взревел Сильвер, отпрянув с быстротой и ловкостью циркового акробата.

– Хорошо, – отвечал матрос, – руки я уберу, раз ты боишься меня. Но это твоя нечистая совесть, Джон Сильвер, заставляет тебя бояться. Ради всего святого, скажи, что там произошло?

– Что? – переспросил Сильвер, злобно усмехаясь и сверкая глазами. – Я думаю, это был голос Алана.

Том сокрушенно воздел руки к небу.

– Алан! – воскликнул он. – Да примет Господь его душу – он умер как настоящий моряк. А тебя, Джон Сильвер, я больше не считаю своим товарищем. Даже если мне придется умереть как собаке, я все равно исполню свой долг. Вы убили Алана, верно? Можете убить и меня, но я вас презираю.