Владимир Кузнецов - Темные (сборник) Страница 21

Коркранц согласился, взял наконец вкусно пахнущий пирожок, откусил и стал жевать. И правда, мясо, специи, лук. И что-то такое еще горьковатое, понял вдруг он. Как будто начинку присыпали мукой из полыни и кровянки, что ли.

Где-то в этот момент Коркранц подумал, что все они совершили ужасные ошибки. Шеф и Солис – свои, Халле – свою, и он, Коркранц, делает свою, очень старательно.

Нужно было выбираться отсюда, и как можно скорее.

Интересно, куда полетел совиный голубь?..

– Ну, нам пора, – твердо сказал Коркранц, вставая из-за стола. – Где Халле?

– Умыться пошел, водички попить, – сказала бруха Веласка масленым голосом.

Наказателю представились жирные радужные круги на дурном болоте, под которыми и воды-то не разглядишь.

– Я ему таблеточку дала, – добавила старуха. – А то что-то мутит его, в глазах потемнело.

Коркранц без шляпы как-то очень остро почувствовал холод. По шее, спине, за воротник по позвоночнику.

– Я пойду его позову, – произнесли они одновременно.

Наказатель промедлил секунду и сказал:

– Хорошо.

Бруха кивнула, сощурившись, и бесшумно вышла из комнаты.

Оставшись один, Коркранц встал, отодвигая табурет. Тот, повинуясь своей кособокости, завалился на сторону и упал. Гулко, будто под полом было пусто.

Коркранц отбросил его ногой, переставил стол, расплескав узвар, и сдернул узорчатый коврик с пола.

По доскам, покрытым плохо замытыми бурыми кляксами, проходила щель, очерчивая квадрат. Плоская чугунная ручка лежала в выдолбленном углублении. Подпол.

Наказатель на секунду заколебался, решая, что сделать в первую очередь; потом распахнул клетку с голубем, рванулся к форточке и выбросил его в окно.

Если голубь прилетит без записки, в Управе поймут, что дело плохо. А в этом Коркранц уже почему-то не сомневался.

Голубь испуганно закудахтал, забил как попало крыльями, точно курица, которой отвесили пинка, и неуклюже приземлился на лужайку, после чего побежал к лесу, отвлекшись вдруг на что-то, что начал клевать.

В ужасе Коркранц ринулся в прихожую и дернул крюк. Ничего – он оставался держать как приваренный. Брухины штучки.

Коркранц метнулся к подполу и, подцепив ручку ногтями, рванул неожиданно тяжелую дверь вверх. Она, в отличии от входной, оказалась не заперта.

Внизу горел свет. Коркранц оглядел все, что открылось его взору, и ему стало плохо.

Анатомический театр циничного ужаса.

Не сводя неверящих еще глаз с разделочных столов, колб, прессов, труб и зеленоватых пятен на гранитном полу, Коркранц начал спускаться вниз по стальной лестнице. В холодный свет газовых ламп, в тяжелый мясной запах с нотами формальдегида, в липкий ужас. Он забыл обо всем остальном сейчас. Даже о том, что следовало немедленно пристрелить бруху.

Над каждым столом было установлено нечто вроде поддонов с углублениями, от которых охапки кольчатых шлангов шли к отжимным прессам, к тонким решеткам и нагревателям сушилок. На трубках засохли кровавые капли и какая-то желтоватая непрозрачная слизь, прессы лоснились от жира; на решетках запеклась бурая окалина. Видения чистого ада. Коркранц только надеялся, что терзаемые агрегатами тела, которые он видел повсюду, были мертвы еще до начала манипуляций.

Тут ему показалось, что гаснут лампы, и он, положив руку на рукоять оружия, обернулся к выходу.

Никого. Но видел он все хуже. Края поля зрения размывались, словно их кто-то замазал клейстером. В глазах темнело. Что ж такое он сожрал? И где там пропал Халле? Подпол был больше, чем комната наверху; домик брухи, видимо, был лишь частью каких-то обширных руин.

Коркранц поспешил оглядеться, пока еще что-то видел.

Здесь были тела животных в разной степени вскрытия, от туши кабана с распахнутыми ребрами до выжатой жабьей шкурки.

А хуже всего были люди. В сторону полуосвежеванного рослого беловолосого трупа он старался не смотреть, а вот кожа рук с татуировками возле груды мокрых костей привлекла его внимание.

Джок Дружок. Вот где нашел конец главный враг Халле. Шляпа с пряжкой небрежно валялась рядом, и край ее потемнел от крови. Интересно, а где вторая, подумал Коркранц.

Были и еще какие-то трупы, расчлененные, выпотрошенные, как рыба, и Коркранц почти возрадовался потере зрения.

Но он разглядел желоб вдоль каждого стола, и во многих лежало по одной полупрозрачной капсуле, полной какого-то порошка.

Вот оно что! Еще более сильный ужас, холодный и горячий одновременно, обхватил Коркранца, повис на нем, вязко, как пьяный друг, который никуда не собирается уходить.

Веласка открыла какой-то рецепт изготовления таблеток, по пути столкнувшись с проблемой, но не той, о какую спотыкались официальные производители: эффект не исчезал. Так вот в чем было дело, вот что стояло за озверелыми людьми и очеловеченными зверями! Не только люди теряли остатки разума, но и звери обретали некие его зачатки! Каково было приблизиться к порогу разума, оставаясь в зверином теле? Да и каков мог быть этот разум?

Она экспериментировала на отбросах общества и зверях, а потом, видно, стала продавать препараты. Может, из-за кустарной очистки, а может, еще почему, но нужные качества почти не отфильтровывались от свойств личности. Каким странным, видно, был симбиоз сознания преступника, купившего таблетку сыскного и ожившего в нем дознавателя! И что за кошмар начнется, если на улицы попадут таблетки парней вроде Дружка?

Теперь он понимал, как появилась на свет записка, призывавшая сюда лучшего дознавателя.

И зачем.

Ведь из Солиса получилась только одна таблетка телепата, а этого, очевидно, было мало. Кроме того, обладая навыками сыскного, любому преступнику легче было бы планировать свои преступления.

И тем легче, чем меньше сыскных оставалось в строю.

Были тут таблетки совы, о которых мечтал Халле, и таблетки сокола, которыми, видно, кормили голубя Шеффилда. С ужасом Коркранц увидел останки крота, как центр некоего ночного кошмара, и черную шкурку, на которой лежала грубо разодранная желатиновая капсула с остатками порошка, пахнущего кровью и полынью.

Куда же, подумал Коркранц снова, полетел тот голубь? С какой вестью, за какой помощью? Куда убежала их собственная птица, отведав экстракта курицы, его не интересовало.

Коркранц быстро пошел к двери, которую еще при спуске приметил в дальней стене помещения.

И тут на одном из столов он увидел то, чего боялся: среди обрезков мощных пальцев – потемневший жетон начальника Управы, сбритые седые волосы и закопченный рассыпавшийся скелет.

Слезы затопили и так почти ослепшие глаза. Он выполнил задание, нашел Дирка Шеффилда.

Кошмарно, это было кошмарно – Шеффилд и Солис были уничтожены, препарированы, выжаты и высушены! Извращенная форма каннибализма, если можно было так говорить о явлении, которое само являлось крайним извращением человеческой культуры!