Стивен Кинг - Девочка, которая любила Тома Гордона Страница 21

Ты должен переиграть первого бэттера, вот с чего начал Гордон. Подавить его волю первым броском. Послать мяч так, чтобы он не смог его отбить. Занимая место бэттера, он думает: я играю лучше этого парня. Твоя задача – доказать ему, что это не так, и тянуть с этим не надо. Лучше всего сразу расставить точки над «i». Показать, кто в доме хозяин. В этом и состоит секрет удержания победного счета.

– А как… вы обычно выполняете первый бросок, – такой была завершающая часть вопроса, но произнести ее Триша не успела, потому что заснула. В мотеле «Касл-Вью» ее родители спали, на этот раз на одной узкой кровати. Предшествовал сну внезапный, неожиданный для них обоих, неистовый половой акт, принесший каждому безмерное удовлетворение. Если бы мне сказали, что… успела подумать Куилла перед тем, как отрубиться. Вот уж не ожидал… успел подумать Ларри.

Из всей семьи в те предрассветные часы беспокойно спал только Пит Макфарленд. В номере, примыкающем к родительскому, он стонал и ворочался с боку на бок, сбивая простыню. В его снах он и мать спорили, шагая по тропе, в какой-то момент он оборачивался (то ли потому, что не мог больше выносить мать, то ли, чтобы она не увидела выступившие на его глазах слезы), а Триши позади не было. На этом сон и останавливался. Застревал в его голове, словно кость в горле. Вот он ворочался в кровати, стараясь вырваться из застывшего сна. А огромная луна пялилась на него через окно, и в ее свете блестел пот, выступивший на его лбу и висках.

Он поворачивался, а ее позади не было. Поворачивался, а ее не было. Поворачивался, а ее не было. Он видел лишь пустую тропу.

– Нет, – бормотал во сне Пит, мотая головой из стороны в сторону, не оставляя попыток вырваться из сна, в котором остановилось время. Ничего не получалось. Он поворачивался, а ее позади не было. Он видел только уходящую вдаль пустую тропу.

Словно у него никогда не было сестры.

Пятый иннинг

Наутро, когда Триша проснулась, шея у нее болела так сильно, что она не могла повернуть голову. Но девочку это особо не волновало. Главное для нее заключалось в том, что солнце встало, залив полянку-полумесяц ярким светом. В сравнении с этим событием все остальное не имело ни малейшего значения. Трише казалось, что она родилась заново. Она помнила, что просыпалась ночью из-за того, что все тело зудело от комариных укусов и очень хотелось пи́сать. Она помнила, что подходила к ручью и под лунным светом мазала лицо и руки илом. Она помнила, как засыпала, а Том Гордон охранял ее покой и делился секретами своего мастерства. Она также помнила, как едва не умерла от страха, решив, что в лесу затаился какой-то страшный зверь. Но, разумеется, никто не наблюдал за ней из лесной чащи. А испугалась она только потому, что заблудилась и впервые в жизни осталась наедине с ночью.

Какая-то часть ее сознания попыталась протестовать, но Триша этого не допустила. Ночь закончилась. Оглядываться назад не хотелось, как не хотелось вновь спуститься по каменистому склону и врезаться в дерево с осиным гнездом. Наступил день, поисковые группы уже в пути, и скоро ее найдут и спасут. Она это знала. Она заслужила свое спасение, проведя ночь в лесу одна-одинешенька.

Триша выползла из-под упавшего дерева, толкая перед собой рюкзак, встала, надела бейсболку, подошла к ручью. Смыла с лица и рук ил, посмотрела на тучу мошкары, уже собравшуюся у ее головы, с неохотой вновь намазалась илом. Вспомнила, как она и Пепси маленькими девочками играли в салон красоты. И так распатронили косметику миссис Робишо, что мать Пепси чуть ли не пинками выгнала их из дома, даже не дав умыться. Вот они и выскочили на улицу, в пудре, румянах, зеленых тенях для глаз, помаде «Пэшн плам». Выглядели они как самые юные уличные проститутки. Они пошли к Трише. Когда Куилла увидела их, у нее просто отпала челюсть, а потом она так смеялась, слезы градом катились по щекам. Но она не оставила девочек в беде, отвела в ванную, поставила перед ними банку кольдкрема и показала, как снимать косметику.

– Сверху вниз и очень осторожно, девочки, – пробормотала Триша слова матери.

Вымазав лицо илом, она помыла руки, съела остаток сандвича с тунцом, половину палочек сельдерея. Потом с легким чувством тревоги взглянула на пакет для ленча. Яйцо она съела, сандвич с тунцом съела, чипсы съела, «Туинкиз» съела. Запасы сократились до половины (даже меньше) бутылки «Сэдж», полбутылки воды и нескольких палочек сельдерея.

– Не важно, – сказала себе Триша, укладывая пустой пакет и палочки сельдерея в рюкзак. Туда же отправилось и грязное, порванное пончо. – Не важно, потому что сегодня лес прочешут поисковые группы. Одна из них обязательно меня найдет. Так что уже в полдень я буду есть ленч в какой-нибудь закусочной. Гамбургер, жареный картофель, шоколадное молоко, яблочный пирог. – Ей тут же ответило урчание в животе.

Собрав вещи, Триша намазала илом руки. Яркое солнце предвещало жаркий день. Триша потянулась, разминая косточки. Покачала головой, изгоняя из шеи последние остатки боли. Постояла, прислушиваясь, в надежде уловить человеческие голоса, собачий лай, стрекотание вертолета. Услышала лишь дятла.

Пустяки, времени еще предостаточно. Это же июнь. Сейчас самые длинные дни в году. Иди вдоль ручья. Даже если поисковые группы сразу не найдут тебя, ручей все равно выведет к людям.

Но время шло, близился полдень, а ручей все вел и вел ее по лесу. Температура воздуха все поднималась. Струйки пота текли по грязевой маске. Большие темные пятна появились на свитере с надписью «36 ГОРДОН». Сначала под мышками, потом на спине, между лопатками. Волосы (грязь перекрасила ее из блондинки в брюнетку) висели патлами. Надежда на скорое спасение все таяла и таяла, убывали и силы. К десяти часам она уже устала. А где-то в одиннадцать произошло событие, окончательно испортившее ей настроение.

Триша поднялась на вершину холма, по пологому склону, усыпанному иголками и листвой, и остановилась, чтобы немного передохнуть, когда сигнальная система, та самая, что не давала о себе знать в городе, внезапно забила тревогу. За ней кто-то наблюдал. И не имело смысла убеждать себя в обратном: эта система сбоя дать не могла.

Триша медленно повернулась на триста шестьдесят градусов. Ничего не увидела, но лес вроде бы снова притих: бурундуки не шуршали в прошлогодней листве и под кустами, белки не скакали по веткам на другой стороне ручья, замолчали сойки. Дятел продолжал долбить, где-то вдалеке каркали вороны, но вокруг нее вся живность куда-то попряталась, остались одни комары.

– Кто здесь? – спросила Триша.

Ответа, естественно, не последовало, и Триша начала спускаться с холма, держась за кусты: ноги скользили по влажной глине. У меня разыгралось воображение, подумала девочка… да только она знала, что это не так.