Абрахам Мэррит - Гори, ведьма, гори! [Дьявольские куклы мадам Мэндилип] Страница 21

— Если есть две причины для какого-нибудь одного действия, желательно принять более логичную, — сказал я сухо. — Рассмотрим действительные факты, Брэйл. Нервы Уолтерс были в огромном напряжении из-за странного поведения и предупреждения белой девушки. Она сама жалеет, что эта девушка неврастенична. Ее поведение как раз таково, какого и можно ожидать от неврастенички. Уолтерс привлечена красотой куклы и заходит, чтобы прицениться, — любой поступит точно так же. Она встречает женщину, физические качества которой возбуждают ее воображение и эмоциональность. Она откровенничает с ней. Эта женщина тоже эмоционального типа, как и она. Она дарит ей куклу. Женщина-артистка, она видит в Уолтерс чудесную натурщицу. Она просит ее позировать, всё еще никакого принуждения, естественная просьба — и Уолтерс позирует ей. Женщина разработала свою технику, как и все артисты, и часть этой техники — проволочные скелеты для кукол. Естественная и умная процедура. Вид скелета напоминает о смерти, а смерть — о Питерсе, она представляет себе его лицо, которое произвело на нее сильнейшее впечатление, и с ней начинается истерика, что опять-таки признак сильнейшего переутомления. Она пьет чай с мастерицей кукол, и та случайно обваривает ее. Естественно, что это вызывает заботу хозяйки, и она завязывает обваренное место и смазывает его какой-то мазью, в которую верит. И это всё. Что в этих обычных событиях, говорит о том, что она находится под гипнозом? И, наконец, если она действительно была под гипнозом, для чего это нужно было старухе?

— Она сама сказала это, — ответил Брэйл. — Я сделаю из вас куклу, моя дорогая!

Я почти убедил самого себя своими аргументами, и его замечание испугало меня.

— Полагаю, — сказал я, — вы хотите убедить меня в том, что, однажды попав в лавку мадам Мэндилип, Уолтерс возвращалась туда против своего желания для каких-то дьявольских целей мадам Мэндилип. Что жалостливая продавщица старалась спасти ее от того, что в старых мелодрамах называлось судьбой, которая хуже смерти. Что кукла, подаренная ею племяннице, была просто приманкой на крючке колдуньи. Что ее необходимо было ранить для применения колдовской мази. Что эта мазь и привела к неизвестной смерти. Что первая попытка ранить ее проволокой не удалась и поэтому был придуман инцидент с чайником, и что теперь душа Уолтерс бьется в зеркале ведьмы, как ей это приснилось. Всё это, мой дорогой Брэйл, самое неистовое суеверие.

— Так, — сказал он уклончиво, — значит, все эти возможности приходили и в вашу голову? Ваш мозг не так окаменел, как я думал несколько минут назад.

Я почувствовал отчаяние.

— Значит, ваша теория… вы считаете, что с того момента, как Уолтерс вошла в лавку, каждое рассказанное ею событие вело к тому, чтобы мадам Мэндилип овладела ее душой, что и случилось в момент ее смерти?

Он подумал и сказал:

— В общем — да.

— Душа? — произнес я иронично. — Но я никогда ее не видел. Что такое душа, если она существует? Является ли она материальной? Вещественной? Никто не может взять в свою собственность то, что невещественно и нематериально. Как можно знать, что она существует, если ее нельзя увидеть, взвесить, почувствовать, или измерить, или услышать? Если она не материальна, как можно ее принуждать, направлять, ограничивать? Вы ведь думаете, это и было сделано с душой Гарриет этой мастерицей кукол.

Если она материальна, где же она помещается — в теле? В мозгу? Я сотни раз оперировал мозг и ни разу не видел в нем секретной камеры с таинственным жильцом. Маленькие клетки, много более сложные в своей деятельности, чем любые изобретенные человеком машины. Клетки, изменяющие настроение, эмоции, характер, личность в соответствии с тем, хорошо или болезненно они функционируют, — вот это я видел, Брэйл. Но никогда не видел души. Хирурги полностью исследовали тело человека. Они также не нашли секретного ларца внутри него. Покажите мне душу, Брэйл, и я поверю в мадам Мэндилип.

Он молча изучал мое лицо, затем, через несколько минут, кивнул.

— Теперь я понимаю, это всё тяжело поразило вас, не правда ли? Вы тоже бьетесь о ваше собственное зеркало, не так ли? Что ж, я тоже претерпел тяжелую борьбу, чтобы отбросить в сторону всё, чему меня учили, и принять, что в мире есть что-то ирреальное. Это дело, Лоуэлл, вне медицины, вне науки. Пока не признаем этого, ничего не поймем. Мне хочется напомнить вам о двух вещах: Питерс и Дорнили умерли одинаковой смертью. Рикори выяснил, что оба они имели дело с мадам Мэндилип — мы можем это принять. Он сам посетил ее и едва не погиб. Гарриет зашла к ней и умерла, как Дорнили и Питерс. Разве это логически не показывает на мадам Мэндилип как на источник зла, погубивший всех четырех?

— Конечно, — ответил я.

— Значит, мы должны сделать вывод, что у Гарриет существовала реальная причина для страха. Что существовала причина другая, чем ее эмоциональность и чересчур развитое воображение — даже если Гарриет и не знала об этих обстоятельствах.

Я слишком поздно понял то, к чему меня привело мое согласие с ним, но я не мог ответить иначе, как утвердительно.

— Второе — это исчезновение всякого желания вернуться в лавку после инцидента с чайником. Это не поразило вас?

— Нет. Если она была эмоционально неустойчива, испытанный ею шок мог привести к обратным настроениям. Создать бессознательный барьер. Обычно такие люди не любят возвращаться туда, где они испытали нечто неприятное.

— А заметили вы, что после ожога женщина не проводила ее до дверей лавки? И это было первый раз, когда она не сделала этого?

— Я не обратил на это внимание, а что?

— Так. Если применение мази было последним действием, и смерть стала неизбежной, разве нужно мадам Мэндилип, чтобы ее жертва продолжала ходить в лавку, пока ее не убьет яд? Приступ может начаться прямо в лавке и привести к опасным расследованиям. Поэтому умнее было сделать так, чтобы жертва потеряла всякий интерес к ней, даже чувствовала неприязнь или забывала ее. Это можно легко сделать постгипнотическим внушением. А мадам Мэндилип имела для этого все возможности. Разве всё это не объясняет поведения Гарриет?

— Да, — сознался я.

— И поэтому женщина не пошла к двери с Гарриет. Ее план удался. Всё, кончено. Она внушила то, что хотела. Контакт с Гарриет был не нужен. Она выпускает ее без сопровождения. Показательно для окончания всего!..

Он сидел задумавшись.

— Нет нужды опять встречаться с Гарриет, — прошептал он, — до ее смерти…

Я вздрогнул.

— Что вы хотите этим сказать?

— Неважно, — ответил он.

Он подошел к обгорелому месту на полу и поднял почерневшие кристаллы. Потом подошел к столу и посмотрел на гротескную фигуру с ребрами скелета.