Клайв Баркер - Таинство Страница 21

То же происходило и на рассвете. Их обоих в эти часы одолевала жуткая усталость: они только и могли, что стоять прямо. Но сегодня Роза не могла и этого. Она ушла в здание Суда и теперь лежала, постанывая, и время от времени звала Джекоба. Он не шел к ней. Оставался у двери и ждал знака.

В этом и заключался парадокс: когда у него упадок сил, скорее всего, и раздастся глас, призывающий исполнить свой долг. Вот почему его сердце наемного убийцы ликовало, а кровь бурлила. В этот вечер он жаждал новостей. Они уже давно торчат здесь. Пора двигаться. Но сначала он должен узнать пункт назначения, получить официальное известие — а это требует участия в тошнотворном спектакле наступления сумерек.

Он не знал, почему этот час так разрушительно действовал на них, но это еще одно доказательство того — впрочем, ему не нужны были доказательства, — что они не принадлежат к тому же виду, что остальные. Глубокой ночью, когда все люди спят и видят сны, он ликовал, как ребенок, а тело не чувствовало ни малейшей усталости. В этот час все худшее в нем достигало своего пика, он мог орудовать ножом ловчее заправского палача, а то и просто отнять жизнь голыми руками. Даже в тех местах, где дневная жара сводит с ума, он был неутомим. Совершенный убийца, который действует внезапно и быстро. День лучше ночи, потому что при свете дня проще делать зарисовки, а как художник и как убийца он был особенно внимателен к деталям. Размах крыла, очертания морды. Тембр рыдания, зловоние блевотины. Все это вызывало у него интерес как объект изучения.

Когда тьма или свет владели миром, Джекоб обладал энергией человека, в десять раз моложе, чем он был на самом деле. И только в сумерки его одолевала слабость, и он замечал, что прислоняется к чему-нибудь, чтоб не упасть. Как он ненавидел это чувство! Однако не жаловался. Это могут позволить себе женщины и дети, но не солдаты. Ему приходилось слышать, как стонут воины. Он прожил достаточно и повидал немало войн, больших и малых, и, хотя не искал сражений, по долгу службы нередко оказывался на поле боя. Он видел, как вели себя мужчины в предсмертных муках. Как они рыдали, умоляли о сострадании, звали своих матерей.

Джекоб не испытывал ни малейшего интереса к состраданию: он никогда не просил его для себя и ни к кому не собирался его проявлять. Он отвергал мир чувств, как и подобает грубой силе. В своих поступках он не был ни добрым, ни жестоким. Он презирал утешение в молитве и забвение в мечтах. Он высмеивал скорбь и надежду. И отчаяние. Он ценил только терпение, обретенное вместе с осознанием, что все в этом мире бренно. Солнце скоро исчезнет за горизонтом, и слабость его членов переплавится в силу. Нужно только ждать.

Из дома донесся звук. Потом послышался вздох Розы.

— Я вспомнила, — сказала она.

— Ничего ты не вспомнила.

Иногда мучения этого часа приводили ее в лихорадочное состояние.

— Нет, вспомнила. Клянусь тебе, — настаивала она. — Я вижу остров. Ты помнишь какой-нибудь остров? С широкими белыми берегами. Без деревьев. Я искала деревья, но их там нет. О-о-о…

Слова перешли в стоны, стоны — в рыдания.

— Я бы сейчас с радостью умерла.

— Глупости.

— Подойди ко мне, успокой меня.

— Не хочу…

— Ты должен, Джекоб. О-о… О Господь Всемогущий… почему мы так страдаем?

Как бы ему ни хотелось оказаться где-нибудь подальше отсюда, рыдания Розы были так безутешны, что он не мог не обращать на них внимания. Джекоб отвернулся от гаснущего дня и пошел по коридору в зал заседаний. Миссис Макги лежала на полу, закутавшись в свои одеяния. Она зажгла множество свечей, словно свет мог ослабить жестокость этого часа.

— Ляг со мной, — сказала Роза, посмотрев на Джекоба.

— От этого нам не станет легче.

— Мы можем зачать ребенка.

— И от этого нам не станет легче. И ты прекрасно это знаешь.

— Тогда ляг со мной, просто чтобы меня утешить. — Она смотрела на него глазами, полными нежности. — Это так мучительно — быть вдали от тебя, Джекоб.

— Я здесь, — сказал он, смягчаясь.

— Но недостаточно близко. — Она слабо улыбнулась.

Он подошел к ней. Встал у нее в ногах.

— Нет… еще ближе. Я чувствую такую слабость, Джекоб.

— Это пройдет. Ты сама знаешь.

— В такие моменты я не знаю ничего, кроме того, что ты очень мне нужен.

Она протянула руку и, не сводя с него глаз, потянула подол юбки.

— Что мне нужно, так это чтобы ты был со мной, — пробормотала она. — Во мне.

Он ничего не ответил.

— Ты так ослабел, Джекоб? — спросила она, продолжая задирать юбку. — Неужели эта тайна так тяжела для тебя?

— Никакая это не тайна. После стольких лет.

Теперь она улыбнулась по-настоящему. Юбка поднялась уже выше колен. У Розы были красивые мускулистые ноги, кожа в мерцании свечей отливала матовым блеском. Вздохнув, она запустила руку под юбку и стала ласкать себя, выгибая бедра навстречу пальцам.

— Она глубока, мой любимый. И темна. И влажна оттого, что я хочу тебя.

Роза задрала подол до талии.

— Вот, посмотри.

Она развела ноги шире, чтобы ему было лучше видно.

— Только не говори, что она некрасивая. Идеальная маленькая киска.

Она перевела взгляд с его лица на пах.

— И тебе она нравится. Не делай вид, что нет.

Она, конечно, права. Как только Роза начала задирать юбку, его член стал набухать, требуя того, что ему полагалось. Он и так слишком слаб, а тут еще кровь отливает книзу, подчиняясь желанию, возникшему там, между ног.

— Она такая тугая, мистер Стип.

— Не сомневаюсь.

— Как девственница в первую брачную ночь. Смотри, я еле-еле могу втолкнуть в нее мизинчик. Тебе, наверно, придется приложить усилия.

Она знала, какое действие производят на него такие слова. По телу Джекоба прошла дрожь предвкушения, и он стал стягивать пальто.

— Расстегнись, — посоветовала миссис Макги надтреснутым голосом. — Дай мне увидеть, что там у тебя есть.

Он отбросил пальто в сторону и стал расстегивать ширинку заляпанных грязью брюк. Она с улыбкой смотрела, как он извлекает член.

— Нет, вы посмотрите на него, — сказала Роза не без восхищения. — Думаю, он хочет окунуться в мою киску.

— Он хочет не только окунуться.

— Правда?

Джекоб опустился на колени между ног Розы, отвел ее руку и впился взглядом в лоно.

— О чем ты думаешь? — спросила Роза.

Он стал ласкать ее пальцами, а затем поднес увлажненный член к анусу.

— Думаю, сегодня я побываю здесь.

— Ты так думаешь?

Он слегка углубил палец в отверстие. По ее телу прошла судорога.