Повести и рассказы - Джек Кетчам Страница 22

Конечно, она подождет минутку.

— Это легко, — сказала она Бернис. — Коп очень милый. Очень вежливый.

— Мона, — сказала Бернис. — Я тут подумала…

— Подожди. Полицейский снова у телефона.

Рамона назвала ему свое имя и фамилию Говарда, затем их адрес и номер телефона. Она слышала, как он печатает на заднем плане. Он печатал медленно. Наверное, двумя пальцами.

Полицейский хотел узнать, во что он был одет.

Она говорила это неуверенно. Красная рубашка, джинсы, охотничья куртка, ботинки или, может быть, кроссовки. Коп попросил дать общее описание. Она дала ему его.

Он снова попросил ее подождать.

— Мона, я хочу спросить тебя кое о чем, — сказала Бернис.

— О чем? — Рамона была раздражена.

Вероятно, от недостатка сна. Она была чертовски раздражена.

Бернис выглядела взволнованной.

— Мона, кажется, ты засунула ему в рот и уши вату или что-то в этом роде. Правда?

— Конечно. Он истекал кровью, как поросенок. Разве ты не…?

— Я не видела его! Я не хотела смотреть на него, понимаешь? На его лицо? То есть, я видела его, когда ты это делала, но потом просто забыла, просто сняла скотч, полотенца и прочее и…

— Господи Иисусе, Бернис! Это должен был быть долбаный несчастный случай!

— О, Господи! О, Боже мой!

Рамона крепко задумалась.

— Все в порядке. Все в порядке. Мы найдем его. Мы доберемся до него раньше копов, вытащим из него все, и… Алло?

— Вы со мной разговариваете? — спросил полицейский.

— Я… э-э, нет. У меня тут подруга. Я немного потрясена, понимаете?

— Конечно, — голос звучал обнадеживающе. — Хорошо, что у вас есть подруга. Я просто подумал, что вы разговариваете со мной. Но это не имеет значения. Как только я закончу разговор с вами, я прокручу запись, проверю, не пропустил ли я что-нибудь.

— Запись?

— Да, нынче мы записываем все звонки по 911. Рутина. Фиксация на пленке и все такое. На самом деле, это хорошо. А что, если с вами что-нибудь случится, пока я держу вас в режиме ожидания? А так мы все узнаем.

Ей не стоит беспокоиться о Говарде, сказал он. Обычно они просто катаются, выпивают, потом возвращаются обратно. Рамона поблагодарила его. Он был действительно очень мил.

Она положила трубку радиотелефона. Посмотрела на заплаканную Бернис. Красные глаза Бернис, казалось, воспаляли мягкую бледную кожу вокруг них, просачивались в нос и щеки. Ее подруга была похожa на одного из тех печальных, отвратительных одноразовых стариков, которые на Рождество изображают Санта-Клауса в универмагах.

Ее собственное лицо приняло невозмутимое выражение.

Жаль, — подумала она, — что мне все еще приходится зависеть от нее.

Может, они найдут способ выкрутиться.

— Просто запомни, — сказала она. — Этот ублюдок меня избил.

Перевод: Гена Крокодилов

В соответствии с преступлением

— Я думаю, вы проделали замечательную работу, — сказал Дугас. — В самом деле.

Морган откинулся на спинку красного кожаного дивана и закурил "Кэмел" без фильтра, наслаждаясь первыми струйками дыма под небом и в носу. Ему было приятно, что старые потребности вернулись к нему.

— Спасибо, — сказал он. — Но вряд ли это моих рук дело. Даже не совсем суда, — oн улыбнулся. — Мы должны поблагодарить всех этих президентов-республиканцев — Рейгана, Буша, Куэйла[7]…

— Только не Куэйла, — сказал Дугас. — Боже милостивый. Только не Куэйла.

Морган рассмеялся.

— Ладно. Не Куэйла. Его человек Биверс никогда особо не преуспевал. Но Деннинджер, несомненно. И Харп. Все выдвинутые кандидатуры принадлежали им.

— Верно.

— Очевидно, нам посодействовала история. Воля народа. Оставалось только, чтобы один судья-демократ обратил внимание на народ и понял его волю в данном случае. И мы всегда были лучшими в этом.

Дугас наблюдал, как он поднес сигарету к губам и втянул дым в легкие. Дугасу пришло в голову, что губы слишком тонкие, чтобы быть привлекательными для кого-либо, кроме общественного деятеля — по какой-то причине американцы любят, чтобы у их политиков не было губ, а руки слишком ухоженные и нежные. В этом мужчине не было ни грамма чувственности. Хотя по репутации он был не менее развратен, чем кто-либо в Вашингтоне.

Возможно, не меньше, чем он сам.

Дугас подумал, что, если бы они оба не были членами одного Клуба — сейчас пустого, если бы не они двое, — он бы никогда не тратил время впустую, сидя здесь и разговаривая с Морганом. Несмотря на власть Моргана, несмотря на его неоспоримые достижения, несмотря на их политические и карьерные пристрастия, в нем было что-то самодовольное и неприятное. Но здесь вежливость требовала его внимания.

— Это чувство у меня было со времен юридической школы, — сказал Морган. — Наказание должно соответствовать преступлению. В самой структуре нашей состязательной системы было упущено нечто фундаментальное — страдания жертвы. Состояние жертвы на момент ее виктимизации.

Дугас наблюдал, как тот увлекся своей темой. Ну вот, началось, — подумал он. В конце концов, у него был телевизор. Он слышал это десятки раз. И все же…

Он потягивал односолодовое виски и слушал.

— Я уверен, вы, как юрист, понимаете. Возьмем, к примеру, мальчика, сбитого пьяным водителем. Мальчик в расцвете сил, и тут его неожиданно сбивают. Только что он был жив, возможно, счастлив, а в следующий момент он мертв. Разумно ли и правильно ли приговаривать водителя к определенному количеству лет тюремного заключения, позволять ему роскошь считать дни до освобождения из тюрьмы, кормить его, одевать, давать ему время во дворе для физических упражнений и время в комнате отдыха для просмотра телевизора, а затем, наконец, освободить его? Когда за прошедшие годы бары не исчезли, винные магазины не исчезли? Он даже может снова подать заявление на получение водительских прав.

Я ему не нравлюсь, — подумал Морган. — Но он достаточно внимателен. Этого достаточно.

Он продолжил. Он хотел подчеркнуть здесь одну мысль, чтобы Дугас досконально понял, что за этим последует.

— Много лет назад, когда я еще работал в суде штата, у меня было дело, которое я никогда не забуду. Мужчина вошел в общежитие колледжа, выстрелил престарелой домоправительнице в лоб из револьвера "Смит-и-Вессон" 45-го калибра с глушителем, а затем поднялся наверх и наугад выбрал комнату. Внутри находились две студентки, молодые женщины, очень хорошенькие. Мужчина заставил их раздеться под дулом пистолета, затем заставил одну из девушек привязать другую к кровати и заткнуть ей рот кляпом. Затем он связал вторую девушку, заткнул ей рот кляпом, повалил ее на ту же кровать — и заставил ее соседку по